Я люблю, Сережа. Хочешь спасти, уберечь меня от беды? Дурачок ты мой! Не понимаешь… Счастье не в том, чтобы жить. Счастье в том, чтоб быть рядом с человеком, который половина тебя. Столько, сколько отведено. Пусть даже это будет росчерком метеорита в ночном небе. Я встретила тебя и поняла: хочу быть рядом. Неужели не смогу объяснить?
Мне страшно. Мне страшно не вместе, не рядом с тобой. Мне страшно, что ты прогонишь и останется черная пустота… Сережа, я знаю, тебе сейчас трудно. Очень трудно. Не понимаешь, как быть, что делать. Прошу, не выбрасывай письмо. Помни: если ты оттолкнешь, я уйду.
Но я буду ждать, столько, сколько нужно. Ты прогонишь… Но однажды поймешь, что это была ошибка, и тогда мы станем одним целым. Вот адрес моей электронной почты, в конце страницы, печатными буквами.
Это – твой маяк, Сережа. Однажды захочешь вернуться к женщине, которая тебя любит. Я знаю. Тогда достанешь письмо и посмотришь адрес. Я буду ждать тебя. Буду ждать письма, каждый день. Ты позовешь – прилечу. Я люблю тебя, даже если ты не веришь, что так бывает. Если думаешь: это пройдет со временем – ошибаешься. Блаженные не умеют предавать. В чем и расписываюсь кровью ведьмы. Твоя Мила».
Слова «твоя Мила» были выведены красным. Неровно, торопливо – не так, как все письмо. Обычной человеческой кровью. Если можно считать обычной кровь ясновидящей.
Поздняков усмехнулся и грустно, и радостно. Она все знала. Поняла, почувствовала. Как не заметил, что у Милы порезана рука? Помотал головой. У него не было сил, чтоб сопротивляться. Прижал ладони к лицу…
– Письмо? – спросил водитель, глянув на пассажира. – Хорошее?
– Нет. Да, – ответил Сергей.
Попытался собрать волю в кулак, порвать листочек и выбросить в окно – сжечь последний мост, – но не смог этого сделать. Спрятал бумажку в карман брюк, поглубже, чтоб случайно не потерять. Закрыл глаза, вспоминая хрупкую девочку из выпускного класса, с невероятно большими глазами, в которых легко утонуть.
Хрупкую девочку, которая ради своей любви смогла уложить наповал десяток тренированных мужиков. Ведьму, знающую, что такое боль костра, но готовую вновь шагнуть в беспощадное пламя.
И все-таки, она – девчонка. Хрупкая, наивная, ранимая. Это важнее. Сердце сжалось от сладкой горечи, стало очень больно, в какой-то момент Поздняков не выдержал, хотел крикнуть: «Разворачивайся! Гони обратно!»
Только мысль, что Милы в гостинице уже нет, удержала от безумия.
«Господи, помоги мне! Если все в жизни происходит по твоей воле – не является цепью случайностей, причудливым узором перепутавшихся нитей, а подчиняется жестким законам, – подскажи, как быть?