Летчик потом не мог объяснить, как это у него получилось, но он мгновенно оказался на крыле самолета! Запрыгнул! Вверх, с места! А высота была – чуть более двух метров. Специально измерили. И он ухитрился сделать это – с места, без разбега, почти без толчка.
Вербинский ходил взад-вперед, взволнованно размахивая руками. То и дело тыкал себя пальцем в переносицу – у него смешная привычка так поправлять очки… Пытался убедить меня: человек способен на многое, даже на невозможное. Еще вспоминал Великую Отечественную войну, особенно первые дни. Брестскую крепость. Люди, выжившие после внезапных и мощных ударов немцев, сражались много дней. Даже тогда, когда не осталось запасов провизии и воды. Влагу добывали как могли – например, лизали холодные стены казематов…
И потом, в истории Второй мировой немало случаев, когда люди пили грязную воду из болот, рек, даже из луж. Страну и армию не захватили эпидемии холеры, брюшного тифа или дизентерии. Солдаты – словно заговоренные – выносили такое, что нормальному человеку в обычных условиях не под силу.
«Что это значит?» – спросил меня Вербинский. Будто я знал ответ. Он ответил сам: это значит, что в определенные моменты, например минуты смертельной опасности, активируются скрытые резервы человеческого организма. Условно говоря, включается другой, «боевой» режим.
«Как форсаж у самолета?» – попробовал уточнить я. Вербинский поморщился, ему такая аналогия не понравилась. Он сказал в ответ, что двигатель самолета не способен долго работать в форсированном режиме, узлы и агрегаты изнашиваются гораздо быстрее нормы. И тут же добавил: наша (то есть его) задача в том, чтоб перевести организм в другой режим работы, но это не должно быть форсажем. Это должно стать обычным, нормальным состоянием, при котором «узлы» и «агрегаты» изнашиваются с обычной скоростью.
Тут я впервые понял, чего хочет добиться главный врач секретной лаборатории. Меня прошиб холодный пот – я точно понял: ликвидируют! Получится у него или нет – убьют. Либо в момент экспериментов, если не сумеют добиться нужного результата. Либо потом, когда окажусь лишним…
А он, будто не видя ничего вокруг себя, говорил и говорил. Вспоминал эпидемии в Африке. Рассказывал про лихорадку Марбург и лихорадку Эбола. Бормотал про то, что в районах эпидемий у семи процентов населения обнаружены антитела к вирусу, это позволяло организмам счастливчиков справляться со смертельно опасной болезнью. Без вмешательства врачей!
Признаться, я об этом слышал впервые. Помню, по телевизору – на разных каналах – неоднократно передавали про лихорадку Эбола. Я считал, что в опасных районах умирают все… Оказывается, часть коренного населения просто не реагировала на присутствие вируса в окружающей среде. Избранные?! Кем? Почему? Спросить об этом подробнее не успел.