Мужик дотянул сигарету, бросил окурок на пол. Засмеялся и покрутил пальцем у виска.
– А что мне их, солить, что ли? – поинтересовался он. – У меня тут кадушек нет!
Ярес и в самом деле осмотрелся, будто искал бочки с соленьями. Потом, сообразив, что занимается ерундой, злобно глянул на «хозяина».
– Ты глазами-то не вращай на меня, – равнодушно сказал крематорский. – Привезли труп – значит, так нужно! Значит, в печь! Работа у меня такая.
Ярес махнул рукой и направился к выходу. Выйдя на улицу, он облегченно втянул воздух полной грудью. Вытер пот со лба. И вдруг почувствовал – рубашка на спине полностью вымокла.
– Тьфу, черт! – ругнулся он и взглянул вверх, на трубу, над которой поднимался черный дым.
Достал из кармана мобильный телефон.
– Дмитрий Александрович, – сказал он, когда Колотилов ответил на вызов, – это Ярес. Звоню из крематория. Да, проследили путь. Погиб в аварии, установлено точно. Оттуда попал в морг, далее – сюда. Так точно, все проверили. Уже сожгли. Да. Да, понял. По второму – работаем. Работаем, ищем.
Усевшись в «Мицубиши Паджеро», Ярес еще раз посмотрел на жирный черный дым, поднимавшийся над трубой. «Лифт на небо…» – сказал сумасшедший мужик. И вдруг Ярес пожалел, что оставил пузырь водки в морге. Захотелось вылакать его, целиком. Забыться. Не думать о том, что лифт на небо ждет… Попробуй разберись – как скоро придется воспользоваться его услугами? На какую кнопку нажмут, независимо от твоей воли? Куда определят? Возможно, он, Ярес, попадет в руки этого же мужика. И работник крематория не глянет в лицо, не узнает былого собеседника, отправляя в черное жерло.
«Что мне их, солить?» – звучал в голове голос крематорского.
– Поехали! Поехали! – приказал Ярес, отгоняя назойливые мысли прочь.
Возле дома устроена засада. Эта мысль сама возникла в голове – железобетонным монолитом – еще до того, как Поздняков приблизился к своему микрорайону. Причем Сергей понимал: это не было вопросом, родившимся в мозгу или даже в подсознании. В голове поселился кто-то другой, диктовавший то, что считал нужным.
Проверить это Поздняков решил не потому, что сомневался, а скорее из упрямства, из принципа. Он не стал приближаться к собственному подъезду, даже к дому. Остановился на противоположной стороне улицы, у длинного здания. Дождался, когда из крайнего парадного выйдет старушка, и скользнул внутрь дома.
Лифт, гудя и кашляя, доставил его на шестнадцатый этаж. Чуть подождав, «послушав» обстановку и самого себя, Сергей пробрался наверх, к лестнице, с которой можно было вылезти на крышу. Тихо и аккуратно поднялся по железным ступенькам, бесшумно приоткрыл дверь.