И верно, так было. По-своему, согласитесь, тоже символично.
– Однако суть не только в этом, – покачав головой, добавит Алексей Григорьевич, когда вспомню я в нашей беседе эту интересную подробность из газеты. – Парторг, можно сказать, душу мне осветил – вот что главное. Он, Константин Григорьевич Петров, и другие коммунисты помогли малограмотному парню из орловской деревни совсем по-другому увидеть цель и смысл жизни! А то, что лампой он светил, когда заступил я на ударную смену, – так всё это стало уже результатом большой подготовительной работы...
За это, между прочим, и цеплялись «разоблачители»: дескать, всё было подготовлено и организовано. По приказу сверху. А никакой, мол, особой заслуги самого Стаханова просто не было.
Подготовлено и организовано? Да! И в этом был стратегический замысел парторга шахты, решившего на деле проверить и показать, что же конкретно может дать новая, с двумя крепильщиками, организация труда. Однако Стаханову предстояло проявить не только физическую силу и выносливость, но и самое совершенное владение новой для того времени техникой – отбойным молотком.
Сначала-то у него не очень с этим получалось. А вот теперь, пройдя курсы забойщиков, изучив механизм до тонкости, он уверенно пошел на достижение рекордной производительности труда.
«Молоток играл в руках, глубоко врезаясь в пласт и отваливая глыбы угля, – расскажет он после журналисту „Правды“ о той незабываемой ночи и о своих ощущениях. – Незаметно, в напряженном, но бодром и радостном труде прошли 5 часов 45 минут... Когда труд в удовольствие – не чувствуешь усталости. Казалось, я мог согнать лаву еще раз, если бы хватило леса. Но крепить уже нечем было. Да и время смены истекало. Вслед за гружёной партией мы направились к стволу...»
Может быть, журналист здесь что-то приукрасил за шахтера? Если так, то лишь в словах. Но, уверен, не в чувствах рабочего, преобладающим из которых, несомненно, была радость. И рождена была она не только уверенным овладением техникой, но и чем-то гораздо большим. «Труд в удовольствие» – это труд не для «хозяина», который его присвоит, а для страны, где ты сам хозяин. Вот сознание этого, по-ленински утверждавшееся в рабочих людях партией коммунистов, и поднимало радостное чувство: «Мой труд вливается в труд моей республики».
Помню, рассказывала мне старейшая советская журналистка Елена Николаевна Микулина, много писавшая об ударниках и стахановцах, как в 1929-м ее, совсем юную тогда, поразило небывалое. При обсуждении только что напечатанной в «Правде» статьи Ленина «Как организовать соревнование» на заводе сельскохозяйственного машиностроения в Люберцах рабочие (нашлись же такие!) сами предлагали снизить расценки, считая их завышенными. Вот подобные жизненные факты и стали знамением совсем нового отношения труженика к труду, человека к обществу и, соответственно, общества – к человеку.