Нинг, Моо и Ванди наворачивали еду. Джой подвинула креветки ближе ко мне и подлила тоника в мой джин. Она что-то сказала девочкам, но не по-тайски, а по-кхмерски, и все девочки кивнули. Я получил чувство, что она рассказывала им, что она сделала и почему.
Когда принесли счет, я заплатил наличными деньгами. Джой что-то сказала девочкам, и они все сделали мне «вей». Очевидно она велела им поблагодарить меня.
Джой спросила меня, пойду ли я в «Зомби» с ними. Я странно себя чувствовал, идя в Нана Плаза с Джой и четырьмя очень молодыми девочками, как будто я был преподавателем, ведущим класс за город. Дит выглядела примерно на девятнадцать, такой же возраст, как у Джой, когда я впервые встретил ее, а Нинг, Моо и Ванди смотрелись, как будто им менее восемнадцати. Они держались за руки, поскольку они шли мимо рекламирующих бары неоновых огней, сжавшись вместе, как испуганные кролики.
Мы вошли в «Зомби», Джой посадила всех нас и отошла, чтобы получить напитки для нас. Потом она встала перед девочками и начала говорить по тайски, указывая на бар, туалеты, раздевалки, комнату для перепиха, сцены для танца. Девочки сидели с широко раскрутыми глазами, потягивали их апельсиновый сок и впитывали каждое слово.
На следующий день все они были на сцене, танцуя голыми вокруг серебристых шестов. Высокий скандинав оплатил бар-файн за Дит, и она взяла его за руку, Джой гордо улыбалась, как отец на церемонии окончания школы его сыном. Как я себя чувствовал? Как будто я был свидетелем достижения совершеннолетия в культуре, которую я не понимал. Или не хотел понять. Дит была яркой, симпатичной молодой девочкой из глубинки, но она приняла образ жизни барной девочки в Бангкоке без секундных колебаний.
ДЖОЙ
Ванди была вынуждена уехать домой через неделю. Она не смогла работать. Она не могла танцевать на высоких каблуках, только ходить. Это не было проблемой, многие девочки только стоят, держась за шест, и покачиваются из стороны в сторону, но фаранги приходят в бар, чтобы смотреть на танцующих девочек. Проблема состояла в том, что она не говорила с клиентами, даже если они приближались к ней. И она не улыбалась, как будто она парализована от страха. Я пробовала заставить ее расслабиться, я сидела рядом с ней и помогала в беседе, но она слишком возбуждалась. Только один парень захотел оплатить ее бар-файн, старый швед, но он возвратился на следующий день с жалобой. Он сказал мамасан, что Ванди лежала на спине со сжатыми вместе ногами и скрестила руки на груди. Он потребовал деньги назад, и мамасан отдала их.