— ОК, Пит, Вы очень умный. Возможно, я сниму новую комнату.
Однако она так и не сделала этого.
Она сказала, что тратит еще сотню бат в день на продовольствие, и это мне показалось дорого. Порция лапши на улице стоила двадцать бат, столько же цыпленок с рисом. Если она ела с другими девочками, они должны были покупать еду вместе, и это должно оказаться еще дешевле. Как бы я играл с числами, Джой не должна была тратить больше 17,000 бат в месяц. И это если она оплачивала всю арендную плату.
Практически каждый раз, когда я видел ее, я давал ей тысячу бат, иногда больше. Я считал, что если у нее будет достаточно денег, она не соблазнится позволить кому-нибудь еще оплатить ее бар-файн. Я предполагаю, что в сумме я давал ей шестнадцать тысяч бат в месяц, возможно немного больше. Бар платил ей шесть тысяч, плюс комиссия от леди-дриньков, купленных для нее. Это вероятно еще четыре тысячи бат или около этого. Так что же она делала с остальной частью ее денег? У меня не возникало чувства, что она посылала всё, что оставалось, ее семье в Сурин. У нее должно было оставаться по меньшей мере девять тысяч бат в месяц. Я задавался вопросом, оплачивала ли она все еще за тот ее мотоцикл, который разбил ее брат, но книга оплаты исчезла из ее кошелька, а Джой настаивала, что она продала его. Она знала, что я думал, что тот мотоцикл был пустой тратой денег, мне всегда казалось странным ее стремление оплачивать мотоцикл в Сурине, если она живет в Бангкоке, но я знал, что это был статус, символ, это давало ей лицо, когда она возвращалась домой в деревню.
Я выдвинул ее удостоверение личности и улыбнулся фотографии. Джой сфотографировалась год назад или около того, но она выглядела невероятно молодой, улыбающейся камере естественной улыбкой. Она сильно изменилась по сравнению с фотографией, и в основном из-за работы в Нана Плаза.
Я положил удостоверение назад, и почевствовал что-то сзади визитных карточек, которые я дал ей. Я поискал кончиками пальцев и извлек из кошелька презерватив. Мое сердце упало.
— О чем Вы думаете, Пит?
Я поднял глаза. Джой стояла рядом, смотря на меня. Она переоделась в обтягивающий черный верх и джинсы. Ее лицо казалось каменной маской. Она взяла у меня презерватив.
— О чем Вы думаете?
Я не знал, что сказать. Я не знал, что я чувствую. У нее не было никаких причин носить с собой презерватив, если она сказала правду, что она не ходила с клиентами.
— Пит, это не моё. — сказала она, садясь рядом с мной.
— Это было в твоем бумажнике, — сказал я. Я хотел уйти как можно дальше от бара. Я хотел сообщить ей, насколько я сердит, я чувствовал, что меня предали, но в то же самое время я хотел услышать, что она скажет, потому что, возможно, только возможно, имелось объяснение. Я хотел дать ей презумпцию невиновности, я хотел, чтобы она сообщила мне, что все в порядке, что она действительно любит меня. Так что я сидел там, под звуками некой популярной тайской песни, ревевшей из динамиков, окруженный полуголыми проститутками и потными фарангами, и ждал, как любовь всей моей жизни объяснит, почему в ее бумажнике находится презерватив.