Роковой срок (Алексеев) - страница 6

Сары воспринимали мир таким, каков он есть, и все, что окружало их, имело право быть сущим.

– Дозволь, брат, дать стражникам луки и стрелы? – в который уж раз просили особо нетерпеливые ярые мужи – родовые старейшины. – Бичами не сладить! Порежут молодняк разбойные звери!

– Войны с хортью не затевать, – приказывал Ураган. – Жертвуйте зверю больной и мелкий скот.

Племенные князья, дальние сродники, что кочевали по одному кочевому пути, иначе называемые спутники, смотрели на государя с надеждой, а говорили с тревожной одышкой:

– Уходить надо, брат! На сотни поприщ в округе нет травы! А зимние пастбища перезревают! Еще два-три дня, и начнется мор. Станем вволю кормить волков!

– Не зрел я еще птицы в небе, – ворчливо отзывался государь. – Как увижу, так сразу дам знак. Или вы уже позрели ее?

– Зреть не зрели, Ураган! – шепотом сообщали именитые мужи. – Но однажды слышали шорох крыльев птицы.

Князья были неспособны сесть на коней из-за своей тучности, передвигались, восседая на носилках, которые носили рабы, потому давно не видели неба, да и что творится в степи, зреть не могли. А хитрили, чтобы подвигнуть государя в обратный кочевой путь.

Он же ведал все их хитрости и отвечал тем же:

– Это казарки пролетали.

– Если гуси откочевали, то и птице пора! Что же не летит она в сей год?

– У Тарбиты спросите...

Начиналось кочевье ранней весной, когда богиня небесного огня выпускала из своей клетки птицу Сирин. Истосковавшись по воле, она вначале кружила над волнами Азара, после чего поднималась над землей и пела песнь, зовущую людей встать на кочевой путь. Всякий сар в эти дни ощущал томительную тоску и страсть поскорее оставить зимние оседлые жилища и отправиться на полунощ, вслед за птицей.

Если же кочевник не испытывал весной такого чувства, не запрягал коней и не мазал колес, значит, был мертв.

Это была вечная, необоримая сила, манящая в дорогу – та же самая, что поднимала на крыло перелетных птиц. И все – рождение и смерть, любовь и ненависть, добро и зло, все сокровенное и истинное свершалось, покуда сары жили в вольной степи, двигаясь по кочевому пути.

А осенью птица Сирин возвращалась с полунощного края сарской земли и манила за собой людей, на сей раз песней прощальной, ибо грядущая зима сулила неволю, хоть и в золотой, хоть и божьей, но все-таки клетке.

Зреть эту птицу и слышать ее песни были способны лишь причастные, кому ведомо истинное имя богини. А ими были юные, непорочные девы, Владычный государь и еще те счастливые, с кем поделились частью по воле рока.

Но каждый рожденный на свет сар единственный раз в жизни слышал ее пение – тотчас, когда лежал на смертном одре.