— Извините, но господина Гарца нет. И сегодня не будет.
Свет и краски исчезли с экрана.
Дэннер открыл раздвижную дверь. Колени его дрожали. Робот отступил немного, чтобы он мог выйти. Какое-то мгновение они стояли друг перед другом. Внезапно Дэннер, сам того не желая, начал глупо хихикать. Робот с пятнами, пересекающими его грудь наподобие орденской ленты, казался ему ужасно смешным. И тут Дэннер понял, что находится на грани истерики, и с изумлением обнаружил в левой руке салфетку из ресторана.
— Ну-ка, посторонись, — сказал он роботу. — Дай мне выйти. Ты что, не понимаешь, что произошла ошибка? — голос его задрожал. Робот, чуть слышно скрипнув, отошел в сторону.
— То, что ты преследуешь меня по пятам, уже не радость, сказал Дэннер. — Должен же ты быть хотя бы чистым. Грязный робот — это уже слишком… Да-да, слишком… — Эта идиотская мысль была невыносимой, и в голосе его зазвенели слезы. Одновременно смеясь и рыдая, он вытер стальную грудь робота и отшвырнул салфетку.
И в ту самую секунду, когда Дэннер ощутил под своими пальцами твердую стальную поверхность, он понял все, что с ним произошло, и тогда прорвало наконец защитный экран истерии. Никогда в жизни он больше не будет один. До тех пор, пока не умрет. А когда пробьет его смертный час, то глаза ему закроют вот эти стальные руки, и свой последний вздох он испустит, прижимаясь к этой стальной груди и над ним склонится металлическое бесстрастное лицо. Это будет последнее, что суждено ему увидеть перед смертью. Ни одной живой души рядом — только черный стальной череп «фурии».
Почти неделю он не мог связаться с Гарцем. За это время он изменил свое мнение о том, как долго может выдержать и не сойти с ума человек, преследуемый «фурией». Последнее, что он видел, засыпая по ночам, был свет уличного фонаря, который проникал сквозь шторы гостиничного номера и падал на металлическое плечо его тюремщика. Без конца пробуждаясь от тревожного забытья в течение всей долгой ночи, он слышал легкое, едва различимое поскрипывание механизма, работающего под стальной броней. И каждый раз он задавал себе вопрос, удастся ли ему проснуться снова и не настигнет ли его разящий удар во время сна. Каким будет этот удар? Как «фурии» расправляются со своими жертвами? Он всегда испытывал некоторое облегчение, встречая лучи раннего утра, отражающиеся от стального одеяния стража, бодрствующего у его постели. Ну вот и эта ночь прожита. Хотя можно ли назвать это жизнью! И стоит ли жить в таком аду?
Он продолжал занимать гостиничный номер. Возможно, администрация была бы не прочь выселить его. Но никто ничего ему не говорил. А может, просто никто не осмеливался. Жизнь становилась какой-то странной, призрачной — словно нечто видимое сквозь невидимую стену. Дэннер не мог думать ни о чем другом, кроме того, как связаться с Гарцем. Его прежние желания — жажда роскоши, развлечений, путешествий — растаяли как дым. Ему уже больше не суждено путешествовать в одиночестве.