— Убейте ее! Как и следовало ожидать, он был вызван в кабинет к Джирсу, и ему предложили объяснить свое наведение.
— При всем желании не вижу, — сказал Джирс, и глаза его сузились за очками, — чтобы это имело к вам хоть какое-то отношение. Флеминг стукнул кулаком по необъятному столу.
— Я все еще член группы или нет?
— В некотором смысле.
— Тогда, может быть, вы меня выслушаете? У нее человеческий облик, но это не человек. Это такой же придаток машины, как и Циклоп, только придаток более сложный.
— Эта теория на чем-нибудь основана?
— Она основана на логике! Первое существо было пробным выстрелом, пробной попыткой создать организм, подобный нашему и потому приемлемый для нас. Этот выстрел точнее, он основан на большем количестве информации. Я обрабатывал эту информацию, мне известно, насколько тщательно она подобрана. Глаза Джирса округлились.
— Вы способствовали созданию этого чуда, а теперь предлагаете нам убить ее?
— Если вы не сделаете этого сейчас, то потом уже никогда не сможете сделать. Люди будут считать ее человеком и назовут ее уничтожение убийством. А мы окажемся в ее власти — во власти машины!
— А если мы не воспользуемся вашим советом?
— Тогда не допускайте ее к машине. Джирс сидел молча, очки его поблескивали. Затем он поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— Так вот, Флеминг. Вас здесь только терпят, и терпят из вежливости по отношению к министру науки. Право окончательного решения в этом деле принадлежит не вам, а мне. Мы будем делать то, что сочту наилучшим я, и делать будем именно здесь.
Как и предсказывал Джирс, к концу четвертого месяца девочка выросла. Большую часть времени она еще проводила в кислородной палатке, хотя ее приучали все дольше дышать естественным образом. К концу первого месяца ее сняли с внутривенного питания и стали кормить из соски. Однако никаких попыток стимулировать ее умственное развитие не предпринималось; она все время лежала спокойно, словно младенец, и смотрела в потолок. Джирса уже начало беспокоить то, что она непрерывно растет, но на пяти футах семи дюймах рост прекратился. К этому времени девочка была уже сложена, как взрослая женщина.
— И очень красивая женщина, — сказал Хантер, причмокнув. Видеть ее Джирс разрешал только Хантеру. Дауни и ее ассистентам. Он ежедневно посылал секретные раппорты министру обороны, его дважды навешал генеральный директор управления научных исследований, с которым они разработали план, связанный с ее будущим. Чтобы скрыть существование девушки, были приняты чрезвычайные меры. День и ночь у здания счетной машины и лаборатории стояли часовые; у всех, кому об этом было известно, взяли подписку о неразглашении. О ее существовании, кроме торнесской группы, знал только Рейнхарт, которому неофициально рассказал Осборн, да горсточка видных чиновников и политических деятелей в Лондоне. По мнению Джирса, наиболее ненадежным из всех был Флеминг, и Джуди получила специальное указание следить за ним. С прошлой весны они буквально не обмолвились двумя словами. Один раз он угрюмо и неохотно попытался извиниться, но она оборвала его, и с тех пор при встречах в городке они не замечали друг друга. Во всяком случае, решила Джуди, она больше за ним не шпионит: он отказался участвовать в эксперименте Дауни, к которому она была приставлена после гибели Бриджера, а значит, в ее обязанности не входит следить за ним. Ею овладела отупляющая апатия, приглушавшая угрызения совести, связанные с ее прошлым. Однако теперь положение изменилось. Собрав всю свою решимость, Джуди пошла в здание счетной машины разыскивать Флеминга, чувствуя, что ноги как-то странно подгибаются. Она протянула ему письма с полученными ею инструкциями.