— Рассказывай! — внезапно осипшим голосом велел ему Филипп.
— Ну... Я знаю совсем немного. Лишь то, что услышал из разговора слуг. Эту девушку видели... видели, как господин Гийом вез ее связанную в свой охотничий домик.
Филипп судорожно сглотнул. Так называемый охотничий домик Гийома находился в двух милях от Тараскона. Там его старшие братья вместе со своими приближенными время от времени устраивали оргии, которые нередко сопровождались групповым изнасилованием молоденьких крестьянок, имевших неосторожность оказаться за пределами своих деревень, когда Гийомова банда шныряла по округе в поисках развлечений. Крестьяне неоднократно жаловались герцогу на его старших сыновей. Каждый раз герцог устраивал им взбучку и строжайше запрещал заниматься подобным «промыслом», но, несмотря на это, Гийом и Робер втихую (а когда отца не было дома, то и в открытую) продолжали свои гнусные забавы.
Герцог как раз отсутствовал — он отправился в Барселону, чтобы договориться с тамошним графом о совместном использовании порта и верфей, и взял с собой Робера, — так что Гийом, почувствовав свободу, разошелся на всю катушку.
Филипп в гневе заскрежетал зубами. Перед его мысленным взором стремительно пронеслись красочные картины, изображавшие различные варианты мучительной смерти Гийома. Наконец, овладев собой, он спросил у Монтини:
— А это точно та самая девушка?
— Слуги так говорят, монсеньор. К тому же... — Этьен судорожно сглотнул. — Когда ее только привезли, я, еще ничего не зная, имел возможность осмотреть ее вблизи...
— Ну?! — нетерпеливо воскликнул Филипп.
— Ее платье местами разодрано в клочья, кожа на ее запястьях натерта до крови, а на теле я видел следы от ударов плетью...
Филипп резко вскочил, сжимая кулаки. Лицо его исказила гримаса ненависти и отвращения.
— Господи! — простонал он. — Какие они скоты!.. Господи Исусе...
Он снова сел и низко наклонил голову, чтобы Монтини не увидел слезы в его глазах. После некоторых колебаний Этьен, не спрашивая разрешения, присел рядом с ним.
— У тебя есть братья? — спустя минуту отозвался Филипп.
— Нет, монсеньор, — ответил Монтини. — У меня только сестра. Но я понимаю вас...
Филипп горько вздохнул.
— Почему, — проговорил он, обращаясь к самому себе, — почему они не умерли вместе с их матерью? Почему они живут и позорят нашу семью? Это несправедливо!.. — Он снова встал. — Где та девушка?
— На хозяйственном дворе, монсеньор. Если, конечно ее не...
Дальше Филипп его не слушал. Он стремглав побежал вдоль боковой аллеи к правому крылу здания, миновал арочный проход, затем свернул немного влево и через минуту очутился на широком подворье, примыкавшем к хозяйственным постройкам замка. Как всегда в такую пору, там было шумно и многолюдно, но обычного оживления Филипп не обнаружил — лица у слуг были мрачные, а взгляды хмурые.