ГЛАВА LI. ЭРНАН ОТКАЗЫВАЕТСЯ ЧТО-ЛИБО ПОНИМАТЬ
Бланка торопливо натянула на себя и Филиппа одеяло и спросила:
— Кто там?
— Эрнан де Шатофьер, — послышался за дверью знакомый баритон. — Прошу прощения, сударыня, но...
— Я здесь, — отозвался Филипп. — Что тебе надо?
— Тебя. И немедленно.
— Что-то стряслось? — всполошился Филипп, тут же соскочил с кровати и начал второпях одеваться. — Он не сознался?
— Да нет, сознался, — ответил Эрнан с какими-то странными интонациями в голосе. — Однако палачам пришлось хорошенько поработать!
— Матерь Божья! — ужаснулся Филипп. — Вы что, пытали его?! Вы его изувечили?
— Нет-нет, ни в коем случае. Но его пришлось долго бить. Очень долго, черт возьми! Целый час мы запугивали его пытками, палачи показывали ему клещи, плети, прочие свои причиндалы, детально описывали, как их используют, какую жуткую боль они причиняют — а он хоть бы хны...
— Так вы добились от него признания?
— Вернее, мы выбили из него признание. Это было не шибко приятное зрелище. Он ведь такой хрупкий, такой неженка, он так пронзительно визжал, то и дело терял сознание...
— Прекрати! В каком он состоянии?
— Сейчас в плачевном. Но через неделю-другую будет в норме... чтобы достойно взойти на эшафот.
— О чем это вы? — озадаченно спросила Бланка; она уже натянула на ноги чулки, вступила в тапочки и закуталась в пеньюар. — О ком вы говорите?
Филипп растерялся, не зная, что ей ответить.
— Сударыня, — произнес за дверью Эрнан. — Право, мне очень неловко, но в связи с отсутствием госпожи Маргариты я вынужден обратиться за помощью к вам.
Филипп и Бланка обменялись взглядами.
— Хорошо, — сказала она и, оценивающе поглядев на свой длинный пеньюар, добавила: — Одну минуту, граф.
Пока Филипп одевался, Бланка расправила на кровати одеяло, зажгла в канделябре еще две свечи и спрятала в сундук все свое белье и верхнюю одежду. Затем она присела на край кровати перед столиком с остатками ужина и пригласила Шатофьера войти.
Эрнан выглядел уставшим и до предела взвинченным. Во всем его облике сквозила растерянность вперемежку с недоумением.
— Я, право... — начал было он, но Бланка решительно перебила его:
— Отбросим формальности, граф. Я знаю вас как очень тактичного и воспитанного человека, и не сомневаюсь, что без веских причин вы бы не решились поставить меня... поставить всех нас в неловкое положение. Прошу вас садиться, сударь.