— Его светлость уже пришли в себя, а когда узнали, что ваше высочество тут, пожелали увидеться с вами.
— Графиня там?
— Да, ваше высочество. Ее светлость велели мне выйти.
— Хорошо, — сказала Маргарита. — Вы все оставайтесь здесь. Вас это также касается, Тибальд.
Она вошла в небольшую комнатушку, освещенную тусклым светом одной коптящей в подсвечнике на грубо сколоченном столе свечи. В другом углу комнаты стояла узкая кровать, возле которой сидела на табурете Адель де Монтальбан. Завидев принцессу, она быстро поднялась на ноги.
— Мне оставить вас, кузина?
— Да, пожалуйста.
Доски кровати заскрипели. Послышался стон, а затем слабый голос Рикарда:
— Маргарита... Она здесь?..
Адель молча удалилась из комнаты. Маргарита подошла к кровати, опустилась на табурет и смерила Рикарда пристальным взглядом.
Он лежал навзничь, одетый лишь в нижнее белье, местами запачканное кровью; на шее у него на тонкой золотой цепочке висел медальон. Обтертое влажной тряпкой лицо было все в ссадинах и синяках, обе брови были разбиты, а из носа и потрескавшихся губ сочилась кровь. Глаза его скорбно и виновато глядели на Маргариту.
— Что ты наделал, Рикард? — с невыразимой болью в голосе произнесла она. — Что же ты наделал?!
— Собирался помочь кузену Бискайскому убить его сестру.
— Это я знаю. Но зачем?
— Он сказал...
— Меня не интересуют его мотивы. Тем более, что я догадываюсь, чем ему мешает Жоанна. Но ты, ты...
— Это не долги, Маргарита, вовсе нет. Хотя...
— Хотя что?
— Александр скупил все мои векселя. Не знаю, где он взял столько денег, но он их скупил. Он думал, что крепко держит меня в узде...
— И он таки держал тебя в узде. Он втянул тебя в эту грязную, мерзкую, отвратительную авантюру. И ты согласился, ты поддался соблазну одним махом уладить свои дела, но больше всего ты хотел причинить мне боль. Ведь ты знаешь, как я люблю Жоанну, пусть и немного ревную к ней отца.
— Ошибаешься, Маргарита. Я ни о чем таком не помышлял. Когда ты отвергла меня, мне стало все безразлично, я просто плыл по течению, я не задумывался ни над чем, не осознавал того, что участвую в злодеянии. А потом...
— Потом ты решил продать своего сообщника в обмен на мое согласие выйти за тебя замуж. Но сделка не выгорела, и ты... О, негодяй! Ты еще осмелился читать мне мораль! Ты назвал меня чудовищем!
Рикард слабо усмехнулся, и тут же лицо его передернулось от боли.
— Мы оба чудовища, дорогая. Мы с тобой одним миром мазаны, жаль, что мы не поженимся. Ты слишком идеализировала меня в нашем последнем разговоре.
— Скорее, я переоценила устойчивость твоего рассудка. Ты вконец рехнулся.