— И да, и нет. Я только что вышла из спальни, но там не отдыхала, а развлекалась. Наставляла рога Тибальду.
Бланка смутилась и в замешательстве опустила глаза. А Филипп тихо фыркнул.
— Быть может, нам лучше уйти, чтобы не мешать вам? — спросил он. — Только откровенно, принцесса. Ведь здесь все свои, как вы любите выражаться. Отбросьте излишнюю деликатность, и если мы помешали вам, так прямо и скажите. И тогда мы уйдем.
— Э нет, друзья, останьтесь, — покачала головой Маргарита. — С этим делом я давно справилась, даже увлеклась сверх меры.
— И кто ваш счастливый избранник?
Бланка укоризненно поглядела на Филиппа, мысленно упрекая его за бесцеремонный вопрос. Маргарита же улыбнулась им обоим своей лучезарной улыбкой, а в глазах ее заплясали чертики.
— Ах, друзья, это настоящее чудо! Он такой милый, такой наивный, такое очаровательное дитя...
— Прямо как Симон, — вырвалось у Филиппа.
— Так это он и есть.
Филипп изумленно уставился на Маргариту:
— Симон?! Да что вы говорите!
— А что тут такого странного, скажите на милость? И вообще, я не могу взять в толк, принц, почему ваша двоюродная сестра пренебрегает им.
— Он уже успел вам поплакаться?
— В некотором смысле.
— Это в его репертуаре. Симона хлебом не корми, дай ему только пожаловаться на Амелину... И все же поверьте, Маргарита, он сгущает краски. По-своему Амелина очень любит его.
— По-своему? — с лукавой улыбкой переспросила принцесса. — Как это, по-своему?
— Это долгая песня, пожалуй, длинною в целую жизнь. А если в нескольких словах, то он трогает ее, она жалеет его и любит, как свое дитя.
— Жалеет, говорите? — задумчиво произнесла Маргарита. — Гм... По мне, жалость со стороны женщины только унижает мужчину. Настоящего мужчину... Кстати, о госпоже Амелии. Филипп, вы не откажете мне в одной небольшой услуге?
— С удовольствием, Маргарита.
— Тогда напишите ей, что Симон вывихнул ногу.
— Но зачем?
— Я хочу, чтобы он остался в Памплоне.
— Кузина! — с упреком отозвалась Бланка.
— И в самом деле, — поддержал ее Филипп. — Не надо травмировать Симона. Прошу вас, Маргарита.
— А с чего вы взяли, что я собираюсь его травмировать? Напротив, я хочу сделать из него взрослого мужчину. Настоящего мужчину, которому ни к чему будет жалость женщины.
Филипп с сомнением покачал головой:
— Вряд ли что-то получится из вашей затеи. Через пару дней он вам надоест, вы найдете себе другого, а его бросите, вскружив ему голову.
— Вы так считаете?
— Я в этом уверен. Ведь ни для кого не секрет, что наш Симон глупенький.
— Ну, и что с того? Почему вы думаете, что мне обязательно нужны умники? Вовсе нет! От них только сплошные неприятности. Один умник был так умен, что, в конечном итоге, свихнулся и позволил кузену Бискайскому погубить себя. Другой умник коварно одурачил меня. — (Тут Филипп покраснел и поджал губы.) — А третий из этой блестящей компании умников поспешил забраться под юбки моей фрейлине — авансом, так сказать, чтобы я, случаем, не опередила его. Да плевать я на вас хотела!