– Что-то не понравился мне этот доктор.
– О-он… н-ничего. – Остин хотел сказать «забавный», но слово было слишком трудное, и он не отважился.
– Нетактичный какой-то, – продолжала гнуть свое Молли. – Вот у доктора Хэнка проблем с тактом не наблюдается.
– С-сейчас не д-до т-такта. Н-не т-то в-время.
Они уже подъезжали к дому, когда Молли задала Остину вопрос, который немало его удивил:
– Ты собираешься их использовать?
– К-кого, их? К-кондомы?
Она кивнула.
Честно говоря, Остин ни с какой другой женщиной, кроме Молли, себя не представлял. Но говорить ей об этом не хотел.
– Н-не з-знаю, – сказал он, пожав плечами.
Остин не стал спрашивать у Молли, как она распорядится с полученными от доктора презервативами. Не хотел этого знать и уж тем более не собирался обсуждать эту тему.
Два дня спустя Молли просунула голову в кабинет Остина и осведомилась, не хочет ли он съездить с ней в магазин за продуктами.
– Тебе надо сменить обстановку, – сказала она.
Остин представил себе, как он, тяжело опираясь на палку, будет ходить среди прилавков, а дети будут указывать на него пальцами и спрашивать у своих мамаш:
– Мама, что случилось с этим дядей? Почему он так смешно ходит?
Смешавшись и запаниковав, Остин проблеял:
– Са-ма… ид-ди…
– Может быть, тебе хочется сходить в какое-нибудь другое место? – спросила она. – В парк, к примеру, или в музей?
Остин покачал головой. Там тоже полно людей.
Молли понимающе ему улыбнулась. Эта улыбка едва не заставила его дать согласие на совместную прогулку. Со дня его рождения они с Молли стали ладить гораздо лучше, чем прежде. Не то, чтобы они жили совсем уж хорошо, но, по крайней мере, в открытую конфронтацию не вступали. Это было достижение.
– Ты уверен, что не хочешь со мной пойти? – спросила она в последний раз, прежде чем выйти из дома.
Остин покачал головой. Ровно через десять минут, после того как Молли ушла, в дверь позвонили.
Остин заколебался. Видеть других людей – кто бы там ни стоял за дверью – ему не хотелось. Но он знал также, что не открыть дверь, значит, проявить трусость, а трусости ни в себе, ни в других людях он не терпел.
Остин открыл дверь и замер.
На пороге стоял Стенли.
Вот черт!
Меньше всего на свете ему хотелось видеть кого-нибудь из бывших коллег по работе. Но еще больше ему не хотелось, чтобы они видели его.
– Здравствуй, Остин.
Стенли был хорошим актером, но не до такой степени, чтобы полностью скрыть испытанное им потрясение. Дело усугублялось тем, что Остин решил в этот день дать себе послабление, джинсы и рубашку надевать не стал, а остановился на серых спортивных брюках и белой футболке. На ногах же у него были отвратительные стариковские шлепанцы, которые подарила ему Эми. За годы супружеской жизни Остин усвоил одну важную вещь: если тебе подарили что-то из одежды или обуви, изволь это носить, вне зависимости от того, нравится тебе это или нет. В противном случае ты наверняка обидишь дарителя.