Но Гриша Исаков поддержал Сему – в палатках холодно, да и все палатки заняты. Завтра поставим новые, тогда можно перебраться, а сегодня – на. чердаке.
Клава подозрительно оглядела парней:
– А вы где будете?
И все девушки в один голос объявили: или все – на чердак, или все – в палатку. Ни Сема, ни Гриша не возражали. Они подождали, пока девушки кончат работу, и повели их на чердак.
Сема осторожно спросил Клаву:
– Вам не холодно на ветру?
– Нет! – возмущенно ответила Клава, пряча в рукава закоченевшие руки.
Устраиваться на чердаке было весело. Их немного напугал хозяин дома, мужчина неопределенных лет, длинный, с настороженным взглядом исподлобья и синим швом у виска. Он поднялся по лесенке, всех по очереди оглядел и вдруг, ни слова не сказав, ушел.
– Сердится… – прошептала Клава.
Но через несколько минут хозяин снова застучал сапогами по лестнице. Клава виновато прикусила язык и смирно отошла в сторонку. Она боялась, что он прогонит их с чердака. Но он потоптался у порога и сказал неожиданно застенчивым голосом:
– Я тюфячки могу дать. Для барышень…
Девушки готовы были отказаться: на полу так на полу, без нежностей. Они не барышни. Но Сема закричал:
– Тащите! Здорово! Тащите!
Хозяин принес тюфяки. Он не уходил и все тем же настороженным взглядом наблюдал, как устраиваются комсомольцы. Девушки, притихнув, быстро улеглись, до подбородков натянув одеяла. Генька невозмутимо растянулся на полу. Сема растерянно вертелся по чердаку, не зная, как и о чем заговорить со странным человеком, и волнуясь оттого, что человек может обидеться. Нашелся Гриша Исаков. Он подвинул хозяину чемодан, сел на краешек сам и сказал простецки:
– Садись, отец, закурим.
Неторопливо закурили. Хозяин, видимо, обрадовался приглашению, но молчал.
– Как звать? – спросил Гриша.
– Тарас.
– А по отчеству как?
Тот искоса поглядел, подумал и хрипловато сказал:
– Ильич.
Разговор не вязался. Но Гриша знал, что разговор уже зреет, что не зря пришел человек, что надо только нащупать заветную ниточку.
– Вы что же, Тарас Ильич, один живете?
И снова короткий, неохотный ответ:
– Один.
Грише все любопытнее казался этот нелюдимый и одинокий человек.
– Дом-то велик для одного?
– Да разве это мой дом! – живо воскликнул Тарас Ильич. – Я такого дома за две жизни не нажил бы.
Ниточка была нащупана. Гриша ждал. И Тарас Ильич действительно заговорил:
– В двадцать девятом году прошло у нас раскулачивание. А кулаков было полсела. Ну, раскулачили. И уж тогда меня сюда поселили. А мое место было даже не на чердаке, а вон в том сарайчике, с лошадьми рядом.