Фицосберн помедлил, очевидно, подыскивая слова.
– Леди, вы откроете ворота?
– Я буду обсуждать это только с Ранульфом де Вернеем и больше ни с кем! Можете так ему и передать.
Молчание.
– Ему не понравится ваш ответ.
Ариана заставила себя холодно улыбнуться:
– Однако это единственный ответ, который вы ему и передадите.
Фицосберн крепче сжал древко белого флага рукой, одетой в кожаную рукавицу, явно неохотно принимая отказ.
Ариана смотрела на него до тех пор, пока он, наконец, не повернул своего гарцующего коня и не поехал обратно к войску лорда.
Она медленно выдохнула. Может быть, ей повезло, и она сумела выиграть какое-то время до начала осады – день или два, а любая отсрочка может оказаться жизненно важной для ее отца. До тех пор пока Кларедон принадлежит Уолтеру, он остается силой, с которой король Генрих вынужден будет считаться. Даже приговоренный изменник может воспользоваться своими богатыми угодьями, чтобы торговаться за жизнь.
Ариана утешила себя тем, что ее ответ не был прямым отказом повиноваться приказу короля. Однако она понимала: скоро ей придется принимать решение.
– Судя по их действиям, они разбивают лагерь, миледи, – заметил Саймон.
Ариана устало кивнула. В сгущающихся сумерках она видела, как рыцари спешиваются, их оруженосцы торопливо берут на себя заботу о конях и оружии, а лучники занимают оборонительную позицию напротив замка. Скоро они поставят палатки и разожгут костры, а Пейн Фицосберн пошлет гонца к своему сеньору. И тогда лорд Ранульф, вероятно, прибудет сам.
Ариана вздрогнула от вечернего ветерка. Она бы лучше имела дело с сотней его посланников, чем с самим лордом Вернеем.
– Вы замерзли, леди? Позвольте послать слуг в башню, чтобы он принес вашу накидку.
– Да, спасибо, Саймон. – В этом году в Англию пришла ранняя весна, но все-таки сырой воздух пощипывал даже сквозь шерстяное верхнее платье, нижнюю тунику и льняную рубашку. Ну и мрачные предчувствия наверняка усиливали озноб.
Пресвятая Мария, почему она не родилась мальчиком?! Какая свобода – быть рыцарем, который может поднять оружие для защиты своих земель, а не пешкой в мужских политических играх! Или того хуже – забытой невестой.
Так больно быть нежеланной. Слышать повсюду шепотки. Она забытая невеста, отвергнутая. «Что же во мне не так, если даже обещание большого богатства не смогло этого преодолеть?» Долгие годы она задавала себе этот вопрос, мучаясь из-за своей неполноценности. Пять долгих потерянных лет она ждала, тревожилась и томилась, пока, в конце концов, не утратила надежду и остались только гнев, горечь и отчаяние. А обида на Ранульфа отравляла ее душу, как отравленная рана – тело.