А если говорить правду, то она хотела не сопротивляться Ранульфу, а прижаться к нему. Казалось, что половину своей жизни она ждала именно этого и хотела узнать, каковы на вкус его поцелуи. Она мечтала именно о нем, об этом мужчине – о возлюбленном, о муже. И не могла поверить, что такой сильный воин может оказаться столь невероятно нежным.
Ее руки сами по себе поднялись и обвились вокруг его шеи. Издав негромкий торжествующий крик, родившийся где-то в глубине горла, Ранульф крепче прижал ее к себе, окутывая ее своим теплом и ароматом своего тела, наслаждаясь ее губами. Он был весь как темное пламя, медленно распалявшее и ее чувства.
Через долгие мгновения Ранульф оторвался от ее губ, чтобы прошептать:
– Позволь мне показать тебе, что такое наслаждение, Ариана. Позволь подарить тебе удовольствие, какое я хотел бы получить и от тебя…
На какой-то один безумный миг она едва не поддалась этим сладким словам. Ранульф знал все о женщинах и страсти, и Ариане отчаянно захотелось испытать наконец то, в чем ей было отказано столько лет.
Столько лет…
Эта мысль отрезвила Ариану.
Громко вскрикнув, она сильно толкнула его в грудь. К ее изумлению, Ранульф тотчас же отпустил ее. Высвободившись, Ариана кинулась через всю комнату в дальний угол, вся дрожа, прижав холодные руки к пылающим щекам.
Повисла напряженная тишина. Ариана стояла и дрожала. Ранульф не подходил, к ней, и она осмелилась украдкой кинуть на него взгляд. Он стоял там, где она его оставила, пламя очага подчеркивало его крепкие мускулы и озаряло подтянутое обнаженное тело. Он смотрел на Ариану, и на его суровом лице застыло непонятное ей выражение.
Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и не сердито.
– Ты и впрямь упряма, но ведь и я тоже, сладкая спорщица.
Ариану поразила ленивая улыбка, которой светились его глаза. В их золотистой глубине таилось обещание, предупреждая, что битва еще не окончена.
– А сейчас пора спать, – небрежно бросил Ранульф.
На одеревеневших ногах Ариана дошла до постели и забралась под одеяло. Она чувствовала, как его янтарный взгляд ласкает ее, изучает, словно оценивая ее волю к сопротивлению.
Но все, что он произнес, было: «Приятных сновидений, демуазель». Потом повернулся на бок и устроился поудобнее.
Сон повторился, на этот раз еще более эротичный, чем любая действительность. Ариана спиной ощущала настойчивое тепло Ранульфа, его возбуждение, мельчайшие подробности его тела, прижимавшегося к ней. Ее гладкие голые ноги под одеялом были раздвинуты его грубыми, волосатыми, гранитное бедро тяжело лежало на ее коленке.