«Представляю, как выглядит его жена! – обреченно думала Елизавета. – Если она такая же сентиментальная, как ее супруг, то неплохо бы запастись сердечными каплями. Увидит нарисованных им кошечек – всплакнет на моей груди. А что будет с ней, если я выложу ей всю правду-матку? Мол, крепитесь, дорогая, но вы встретитесь со своим любимым скорее всего в другой жизни. Ближайших двадцать пять лет ему будет не до вас».
С такими невеселыми думами Дубровская переступила порог юридической консультации. Там она почти с ходу налетела на пожилую, обрюзгшую тетку, с трудом волочившую за собой больную ногу. Рядом с ней семенил адвокат Ромашкин. Он был подозрительно галантен. Дело в том, что его любезность распространялась, как правило, на молодых, броской внешности дам, возраста до тридцати с небольшим. Если белозубый красавец-адвокат приветливо шаркал ножкой в обществе более зрелых представительниц женского пола, то это означало только одно: ему хорошо заплатили. Елизавета, обычно взиравшая сквозь пальцы на проделки пройдохи Ромашкина, на этот раз остановилась как вкопанная. Ее голосовые связки парализовал гнев, а темно-карие глаза приобрели насыщенный цвет консервированных маслин. Дело в том, что перед ней была та самая клиентка, бессовестно покинувшая ее при написании исковых заявлений.
– Милочка, это вы? – приветливо улыбнулась толстуха. – Вы неважно выглядите. Очень бледненькая.
Елизавета с трудом удержалась, чтобы не ответить ей резкостью.
– В вашем положении нужно больше бывать на свежем воздухе.
– Спасибо за заботу. Я так и сделаю, – как можно холоднее ответила Дубровская.
Коллега Ромашкин почему-то, застенчиво пряча глаза, настойчиво пытался выпихнуть пожилую женщину за порог.
– Надо же, животик совсем плоский. Со мной такое же было, когда я первым ходила.
Елизавета подумала, что всему виной одуряющая жара, стоявшая в городе уже неделю, и у нее от духоты начались слуховые галлюцинации. Либо эта женщина сама перегрелась на солнце. Дубровская отказывалась понимать, при чем тут ее живот и почему клиентка вместо извинений что-то несет про ее бледность и прогулки на свежем воздухе.
– Когда у вас срок? – продолжала интересоваться женщина.
– Да все сроки уже прошли! – рявкнула Елизавета. – Между прочим, по вашей вине.
– Неужели выкинули? – всплеснула руками толстуха.
– Да нет, почему же! Они со мной. – Елизавета имела в виду, конечно, исковые заявления.
– Так у вас двойня? – оживилась клиентка.
Дубровская тупо уставилась на нее, одновременно пытаясь сообразить, что происходит. Ромашкин суетливо заелозил на месте: