Секундой спустя мышь перестала существовать.
* * *
Комнату накрывал легкий полумрак. Стас еще спал, закутавшись в одеяло так, что видны были только лоб, полуприкрытый встрепанными волосами, закрытые глаза и часть носа, — спал так сладко и безмятежно, что прокравшейся в гостиную Кире стало завидно до хруста в зубах. К канделябру и зажигалке на стуле прибавилась тарелка с полусъеденным бутербродом. Висевшая на спинке стула одежда была аккуратно сложена, и так же аккуратно, задниками к кровати, стояли, словно наготове, тапочки. В комнате витал легкий, едва уловимый запах то ли сигаретного дыма, то ли просто чего-то горелого, и к этому примешивался уже знакомый неприятный душок, который царил и в ее комнате. Нужно будет и здесь поработать с освежителем.
Подойдя к окну, Кира резким движением отдернула шторы, но это не произвело должного эффекта — оконное стекло было таким грязным и проникшее сквозь него количество света таким ничтожным, что в комнате практически ничего не изменилось. Стас тихонько всхрапнул и натянул одеяло до глаз. Кира посмотрела на него недобрым взглядом, подошла к фортепиано, тихонько открыла крышку и, прикусив губу, с размаху сыграла начало бетховенского «Турецкого марша» в большой и контроктаве, и брат с вытаращенными глазами выхлестнулся из-под одеяла, чуть не кувыркнувшись с кровати. Ошалело огляделся, узрел Киру возле фортепиано, поморгал, привыкая к столь грубо опрокинувшейся на него реальности, после чего с предельной мрачностью вопросил:
— Что это было?
— «Турецкий марш» Бетховена, — охотно ответила Кира, опуская крышку на клавиши. — Из цикла «Афинские развалины». Только на полторы октавы ниже, чем положено.
— Развалины… — пробурчал Стас, потирая заспанные глаза. — Очень похоже… Я тоже быстро развалюсь, если меня каждое утро будут будить таким ужасным образом.
— Ну, извини, — примирительно сказала она. Стас пожал плечами и, повалившись, сунулся лицом в подушку.
— А в чем дело-то? — придушенно произнес он. — Чего в такую рань?! Воскресенье же!..
— Мне надо в Симферополь ехать — забыл?
— Ну. И что?.. — вопрос оборвался заунывным зевком. Кира вздернула брови, и ее руки сделали недоуменный жест.
— Я думала, ты поедешь со мной. Мне надо забрать много вещей… мне потребуется помощь…
Стас поднял голову. В его взгляде уже не было ничего сонного, и Кира увидела в нем вполне отчетливое недовольство, даже негодование и отвращение к этой просьбе — настолько явное, что Кира даже почувствовала что-то очень похожее на обиду.
— Ну, если это нарушает какие-то твои планы, то…