Должно быть, он рассчитывал на веселый телефонный треп с Елизаветой, а вовсе не на скучные нотации о конституционных правах отдельных подлых граждан. Да виданное ли дело, жертва преступления печется об участи своего палача! Сюжет для мелодрамы, и только.
Однако обвинение на этот раз обладает крепкими доказательствами, которых хватит на то, чтобы обеспечить кровавому Чулочнику высшую меру наказания — пожизненное заключение. И это уже вне зависимости от того, что на этот раз хочет странная Елизавета Дубровская…
Елизавета отвлеклась от своих дум. Совсем рядом послышались звуки гитары. Кто-то весьма умело перебирал струны, а мягкий низкий голос приглушенно напевал знакомую мелодию. Она пошла на звуки музыки…
Терраса поворачивала за угол, Лиза сделала несколько шагов и натолкнулась на Андрея. Устремив глаза куда-то в ночь, он пел о чудесных краях и ласковом море, о шорохе прибоя и маленькой райской птичке, заплутавшей в поисках счастья.
Елизавета стояла и слушала. Легкий ночной ветер играл складками ее полупрозрачной накидки и путался в кольцах темных волос.
— Смотри, какая луна! — сказал ей вдруг Андрей.
Действительно, над кроной старой высокой сосны висел огромный желтый шар. Мягкий лунный свет струился вниз, заливая таинственным светом дорожки. Где-то пела ночная птица.
Лиза и не поняла, как оказалась в объятиях Андрея. Очнувшись от поцелуя, она едва могла сообразить, откуда у нее такое странное чувство, что все это уже когда-то происходило с ней. Ночь, луна, птица, шелковый шарф…
— Спорим, ты об этом мечтала, — тихонько смеялся Андрей.
— Да, — ответила Лиза.
Она не стала ему говорить, что герои ее грез были одеты в нечто более романтичное, чем ночная рубашка с рюшами и клетчатая пижама. Это было уже неважно.
— Благодарим за прекрасно проведенное время, — рассыпалась в любезностях Вероника Алексеевна. — Все было великолепно.
Она топталась около автомобиля уже пятнадцать минут и никак не могла решиться сесть в салон. Сделать приветливое лицо, произнести заветное «до встречи» и наконец захлопнуть за собой дверцу было равносильно катастрофе. Тонированные стекла разом бы приглушили яркие краски такого привычного, теперь почти забытого ею мира больших возможностей, заманчивых перспектив и интересных людей. Волшебная сказка подошла бы к концу, а будущее опять покрылось бы беспросветным мраком. А все из-за дурехи-дочери, которая начисто лишена практической сметки. Вот и теперь она уже заняла место водителя и делала матери страшные глаза, видимо, призывая ее немедленно покончить с затянувшейся церемонией прощания.