Лиза оглядела себя в зеркале. Да, если бы Герман Андреевич был жив, то, увидев дочь в подобном виде, он наверняка бы решил, что она повредилась умом. Короткая кожаная юбочка, открывающая почти безупречные женские ножки, без всяких сомнений, бесподобна, но совершенно неуместна в коридорах почтенной прокуратуры. Грудь приятно обтянута полупрозрачным топом. Сверху — пиджачок, купленный в знаменитой парижской «Весне» за две тысячи зеленых. В диком ансамбле с юбкой, топом и босоножками обалденно розового цвета он потерял, пожалуй, восемьдесят процентов своей первоначальной цены.
Пора заняться лицом. Выразительные карие глаза с золотистыми крапинками надо бы оттенить погуще. Эффект будет поразительным, если учесть, что у Лизы от природы ослепительно белая кожа. Пусть это сейчас не столь современно, зато изысканно и неповторимо. Отлично! Сейчас она напоминает фарфоровую куклу. Никто не заподозрит, что в этой хорошенькой головке имеются еще и извилины. Слишком уж невинно смотрят на мир огромные глазищи, ресницы издают интимный шорох, а губки, искусно подчеркнутые блеском, годятся только для поцелуев. В довершение всех чудес от столь колоритной особы за версту несет «Dolce Vita». Остается надеяться, что маньяк если не ослепнет от подобного великолепия, то задохнется, это точно.
Довольная собой Елизавета взъерошила перышки и в великолепном настроении поспешила к выходу. Первые аплодисменты ей удалось сорвать тут же. Домашние завтракали на кухне. Няня застыла как изваяние, а брат Денис пронес бутерброд с маслом мимо рта.
— Господи, Лиза, ты ли это? — Софья Илларионовна всплеснула руками. — Ты это куда? Да еще в таком виде…
Лиза, прекрасно зная решительный характер нянюшки, ускорила шаг. Та не посмотрит, что ее любимица уже перешагнула порог совершеннолетия. Не устраивая китайских церемоний, она просто закроет девушку в ванной и не выпустит до тех пор, пока Лиза не отмоет начисто лицо и не приведет в порядок одежду.
Показав язык собственному братцу, Елизавета стрелой пролетела мимо рассерженной няни. Хлопнула входная дверь. В воздухе повис стойкий запах сладкого парфюма…
Старший следователь областной прокуратуры Вострецов пропускал с утра уже не первую чашку крепкого чая. Неудивительно, работая по громкому делу местного Джека Потрошителя, самому превратиться в привидение. Регулярно не высыпаясь, литрами поглощая безобразный черный чай и выкуривая бешеное количество сигарет, бедный Игорь Валентинович буквально падал с ног от усталости. Однако тщеславие, присущее любому мало-мальски толковому сыщику, возрождало в нем надежду на всенародный почет и признание. Дело маньяка Чулочника обещало войти в историю российской криминалистики и покрыть громкой славой каждого более или менее причастного к искоренению злодея. А следователь Вострецов со всей присущей ему скромностью надеялся оказаться в числе центральных фигур сенсационного процесса.