Но и это было еще не все: убийство Коновала заметно ослабило бы влияние его группировки и в законных коммерческих операциях. Как следствие, усилило бы позиции тех, кто работал под крышей «охранной фирмы» Координатора. Таким образом, выгода получалась двойной: во-первых, можно было быть уверенным, что в ближайшее время Россию не накроет волна наркотиков, а во-вторых, подрывались легальные коммерческие контакты прямых конкурентов.
Всей этой информацией киллер, естественно, не владел. Да и зачем наемному убийце такие подробности?
Коновал — наряду с Глобусом, Бобоном, Глодиным и остальными — был для Македонского всего лишь очередным «объектом». За его исполнение он получил бы не только деньги, но и достиг бы соответствия между умозрительным и действительным, пусть зыбкую, но все-таки возможность соотнести желаемое и реальное…
Ласковое осеннее солнце золотило огромные кресты и памятники каррарского мрамора на старинном неаполитанском кладбище «СантаПьетра». Высушивало живописное тряпье, развешенное между старинными домами с наружными лестницами. Нагревало брусчатку узких улочек, уходящих ступенями в гору.
В одну из многочисленных недорогих гостиниц поблизости от набережной Санта-Лючия вошел невысокий мужчина лет тридцати пяти. В одной руке он нес небольшой дорожный чемоданчик, в другой — черный пластиковый футляр, в каких обычно носят музыкальные инструменты.
Несмотря на то, что человек этот отрекомендовался жителем Афин Владимиросом Кесовым, по-гречески он знал лишь несколько слов — к немалому удивлению портье, местного грека. Впрочем, любопытство портье было вскоре удовлетворено: Владимирос Кесов на ужасном английском поведал, что является репатриантом из Советского Союза и что родной язык еще не успел выучить.
— А-а-а, Москва?! Горбачев, матрешка, мишка, самовар, автомат Калашникова! — выдал портье весь свой словарный запас, касавшийся России.
Услышав об автомате Калашникова, греческий подданный Владимирос Кесов почему-то едва заметно прищурился, но затем, улыбнувшись, расплатился за два дня проживания. Поинтересовавшись, где поблизости можно нанять машину, он отправился в номер. Там принял душ, немного отдохнул, заказал из ресторана завтрак и ровно в полдень отправился из отеля.
До вечера в гостинице его никто не видел… Спустя час темно-серая прокатная «ЛянчаПризма», выехав из шумного Неаполя, неторопливо катила по шоссе, рассекавшему плодородные равнины Кампании. Сидя за рулем, Владимирос Кесов, он же — Александр Солоник, то и дело бросал взгляды в зеркальце заднего вида. Позади остались лениво курящий Везувий, прямоугольные коробки окраин Неаполя, влажная темная зелень апельсиновых плантаций. Внизу, под крутым обрывом шоссе, блестело, отсвечивая слюдой, бирюзовое Тирренское море, несмотря на конец осени, на удивление спокойное.