Он стоял над ней, и Элиза старалась не отвести глаз, что давалось ей с большим трудом.
– И не стоит меня недооценивать, мадам, – сказал он ледяным голосом. – Я могу быть несокрушимым противником, если меня разозлить.
Она кого угодно сведет с ума, подумал он. Несмотря на огромную любовь, которую он к ней испытывал, ему очень хотелось врезать ей как следует. Но он подавил в себе этот импульс, повернулся и вышел.
Элиза сидела не шелохнувшись и едва дышала. Она посмела глубоко вздохнуть, лишь когда дверь каюты закрылась за ним. Элиза потерла лоб рукой.
Так, значит, Даррин осмелился угрожать? Да, действительно, он осмелился это сделать. Но почему Даррин назвал себя «несокрушимым противником»? И он еще сказал, что она, Элиза, «капризная»! Каков наглец! Это она-то, у которой в Лондоне не было отбоя от поклонников!
Конечно, она должна признать, что вела себя далеко не лучшим образом. Вряд ли ее можно похвалить за это. Но в сравнении с его поведением… Нет, вы только подумайте!
И она вспомнила, как она мучилась в этом его ужасном холодном доме, как таскала уголь, грязную воду и пыталась разжечь противный камин. Она вспомнила нескончаемую вьюгу…
Справедливости ради надо заметить, что вьюга не имела к графу никакого отношения, и он не был виноват в том, что погода была плохой. Но во всем остальном виноват только он, подумала Элиза, надув губы от обиды. И она ни за что не хотела ему этого прощать. Никогда!
Элиза провела в каюте почти целый день. Она то сидела за столом, то лежала на койке, то пыталась читать книгу, и в конце концов вынуждена была сознаться, что смертельно устала от скуки и одиночества.
Элиза накинула меховой плащ, поплотнее завязала капюшон, надела теплые перчатки и вышла из каюты. Стоя на лестнице, она пыталась открыть люк. Граф заметил ее усилия и помог выйти на палубу.
– Дай мне твою руку, Элиза, – сказал он, протягивая свою.
Элиза с радостью схватилась за его руку. Ветер был такой, что было трудно дышать. Палуба качалась под ногами, и Элиза, шатаясь, сделала несколько шагов. Граф крепко обнял свою молодую жену за талию.
– Может быть, тебе не стоило подниматься? – спросил он, крича ей в ухо. – Ветер очень холодный.
Жмурясь от ветра и яркого блеска, Элиза посмотрела в море. Волны плясали и подпрыгивали, темно-синие, с белыми крутыми барашками, которые вспенивались и исчезали, а на их месте сразу появлялись новые. Никогда еще вода не казалась Элизе такой холодной.
– Я хочу подышать свежим воздухом, Дрейк. И мне вполне тепло.
Держа ее по-прежнему за талию, граф отвел Элизу в сторону, где их уже не могли достать любопытные взгляды матросов.