— Н-да-а… — Биолог на минуту задумался, а затем спросил: — Не мог бы ты объяснить, как действует ваш источник света?
— Это просто струя пара, извергаемая через насадку определенной формы. Описать форму насадки я затрудняюсь, во всяком случае словами, известными нам обоим.
— Не надо, ты сказал достаточно. Но вот что тогда мне в высшей степени непонятно: каким же образом вы смогли узнать о ваших солнцах? Ведь «видеть» их вы не в состоянии.
— Разумеется, их можно только чувствовать.
Дар Лан Ан не уловил, о чем шла речь, и Нильс торопливо зашептал:
— Дело в том, что «горячая» раса видит совсем не так, как мы; различие между нами и ими еще глубже, чем между тобой и мной. По крайней мере природа зрения и у нас и у вас основана на одном и том же: мы видим электромагнитные волны. А из слов этого Учителя можно заключить, что они используют какую-то форму звука — видимо, звук очень высокой частоты, поскольку он упомянул о том, будто «световые» волны и у них распространяются быстрее, чем «обычный» звук.
— Но разве можно видеть звуки?
— Мне кажется, в известном смысле можно видеть любые колебания, которые распространяются прямолинейно. Звук так и распространяется, если ему ничто не препятствует. Очень короткие звуковые волны — мы называем их ультразвуковыми — в этом отношении удобнее тех, что передают нашу речь. Но они не позволяют рассмотреть слишком мелкие предметы; ты же слышал, он сказал, что проволочки слишком тонкие, и он их не видит.
С этими словами Нильс вновь обратился в слух. Дар же, по своему обыкновению, задумался над услышанным.
— Вам, должно быть, пришлось немало поразмыслить, прежде чем вы сумели разгадать эту планетную систему, — продолжал биолог. — Ведь за пределами атмосферы Абьёрмена вы способны заметить лишь такие объекты, которые излучают большое количество тепла.
— То, о чем я говорил в свое время Нильсу Крюгеру — это лишь одна из развитых нами теорий, — невозмутимо отозвался Учитель.
— В основе своей она оказалась правильной. Но если вы обладаете столь блестящими способностями к научному мышлению, почему вы так предубеждены против него?
— Я бы хотел, чтобы ты перестал без конца повторять этот вопрос. Ну, хорошо. Что нам это дает? Разве нам стало лучше оттого, что мы узнали, как Абьёрмен движется вокруг Тиира, а Тиир — вокруг Аррена? Я готов признать, что знание это безвредно, оно не влечет за собой опасных поступков, но это же пустая трата времени.
— Иными словами, вы делите научные знания на бесполезные и вредные.
— В основном да. Но бывают и исключения: например, личность, которая изобрела эти источники света, разумеется, принесла известную пользу. Но каждое новое научное знание необходимо подвергнуть проверке, дабы увериться, что оно не принесет вреда.