— Я согласен, — сказал мальчик.
И тогда вернулось и воплотилось то воспоминание, которое присвоил себе король Болдуин, слушая чудесную историю от старших: храм, дитя и обещание короля подарить ребенку Королевство.
Среди нарядного духовенства, окруженные друзьями — магистрами орденов, преданными вассалами, — стояли дядя и племянник, и в широких солнечных лучах, прорезавших воздушное пространство Храма, медленно шевелился дымок благовоний. Корона как будто плыла над головами, поддерживаемая двумя рослыми священнослужителями: облаченные в золотистые одежды, они как будто растворялись в воздухе, становились почти невидимыми.
Красивое, серьезное дитя смотрело на драгоценную вещь, которая воплощала в себе власть над самым священным местом на земле.
Громко звучал хор. Король сидел в особом высоком кресле, и крепкие руки брата Ренье, который скрывался за спинкой, держали его, не позволяя сползать набок. Это были надежные руки, им вполне можно было довериться.
Все потребные по сему случаю слова возглашал патриарх. Король только слушал — молчал и не шевелился.
А перед его слепыми глазами стояла картина, которой он никогда въяве не видел: красавец король Болдуин, третий этого имени, и льющийся отовсюду густой золотой свет, и шумная вода в купели, и младенец в бесконечно длинной шитой рубахе, гневно кричащий в руках патриарха… Звучный голос короля наполняет пространство Храма: «Такому прекрасному крестнику я подарю Королевство!»
— Я подарю тебе Королевство, — еле слышно шепчет король Болдуин, четвертый этого имени. — Такому прекрасному крестнику я подарю Королевство…
Ребенок как будто слышит его слова. Он поворачивает голову и долго смотрит на дядю. И тот, слепой, ощущает на себе этот взгляд, и мертвые губы на мертвом лице пытаются растянуться в улыбку.
* * *
Прокаженный король умер в марте 1185 года от Воплощения.
Первым о его смерти узнал брат Ренье: по тому, что в комнате затихло сиплое дыхание, и рука, обмотанная шелком, перестала вздрагивать под покрывалом.
Почти сразу же после этого к Болдуину явился граф Раймон Триполитанский. При виде его брат Ренье встал и, опустив голову, направился к выходу.
— Вы куда? — спросил его граф Раймон.
— Мое служение окончено, — ответил брат Ренье.
Он ушел, и о нем тут же забыли.
Раймон бросился к своему племяннику. Ему показалось, что тот еще дышит, но это был просто сквозняк. Граф сдернул покрывало с лицо умершего. Страшная маска глянула на него и вдруг прямо на глазах у Раймона начала изменяться. Безобразные толстые складки расправлялись — они никуда не исчезали, но переставали страдальчески морщиться и ложились достойно, правильными волнами набегая на лоб и голые веки.