Сарацины кружат все ближе, сжимая кольцо, их чужие голоса заполняют пронзительным тонким воплем всю поляну.
И тут новый звук сотрясает лес Баниаса: гром копыт и лязг оружия. Из замка Торон мчится со своими людьми старый коннетабль Онфруа. Он как будто вырастает из земли. Только что не было здесь никого — и вдруг внушительная, закованная в железо фигура, и сарацины пчелами летят к нему, заранее готовя жала.
Образуется проход, в который наконец уводят лошадь короля. Болдуин то и дело оборачивается в седле, успевая ухватить взором то одну картину, то другую. Трава испорчена, забросана комьями взрытой земли, густо залита кровью. Пролетающее по воздуху копье, широкая дуга ожившего меча, отчаянный, изумленный всплеск на том месте, где только что был живой человек.
Сарацины отступают. Король не сразу понимает это; сержанты подталкивают его к безопасной тропе, к укрытию, окружают, держа наготове оружие. Затем вдруг приходит облегчение. Можно двинуть лошадь вперед и посмотреть — что же происходит на поляне.
И первое, что видит король, — коннетабль Онфруа. Огромная груда металла посреди полного разгрома: будь здесь камерарий иерусалимского двора Эмерик, он бы только руками всплеснул.
Король спешивается — кулем сваливается с седла. Цепляясь за стремя терпеливой лошади, встает на ноги.
— Что это? — тихо произносит король.
Высоко в небе, над его головой, фыркает лошадь.
— Коннетабль Онфруа убит, ваше величество, — докладывает незнакомый голос. — Нужно доставить его тело в замок.
* * *
Святые на витражах в часовне Торона похожи на нынешних владетелей этого замка: рослые, тонкие в кости, светловолосые. Торон переходит от деда к внуку. Старый коннетабль лежит в часовне, под надежным присмотром своих стеклянных, прозрачных предков, коленопреклоненно молящихся за родича у ног Богоматери в синем стеклянном покрывале. Свет, изливающийся сквозь них, расцвечивает воздух и делает его смуглым.
Пятнадцатилетний наследник старого Онфруа похож на ангела. Наверное, где-нибудь на севере бывают такие ангелы: длинноносые, с небольшими, близко посаженными серыми глазами, со светлыми, почти белыми прямыми волосами, которые, как ни стриги, все падают на брови и торчат над ушами.
Король смотрел, как этот новый Онфруа молится, и неустанно слушал сильное, резкое биение своего сердца. «Не этот ли? — вопрошало сердце, и каждый новый удар его в груди ощущался все больнее. — Не он ли сможет заменить вас на троне, мой государь, когда наступит ваше время?»
Болдуин обернулся. За левым плечом опять стояла смерть.