— Дальше, — велел король, потому что говоривший опять замолчал.
— Он приказал своим людям представить ему всех пленников. — С этими словами наемник вытянул перед собой руки и показал багровые следы от веревок. — Из тамплиеров гарнизона живы были двадцать девять человек, прочие — убиты. Саладин спросил, сколько тамплиеров находилось в замке, и приказал отыскать тела всех орденских братьев. И вот они предстали перед ним, и живые, и убитые. Тогда он сделал знак кому-то из своих.
В голубом небе взмах черного крыла, а дальше — сплошь только красное: тамплиеров, связанных и поставленных на колени, обезглавили одного за другим, а затем отрезали головы и их погибшим товарищам. Из белых плащей с красными крестами нарвали тряпок и завернули отрубленные головы.
После этого Саладин оглядел наемников, и многие из них подумали, что никогда прежде не видели такого красивого, такого спокойного и радостного человека.
«Мне нужно шестьдесят добровольцев, которые доставят мой дар франкскому хинзиру», — сказал он на языке франков.
Наемники, стоявшие перед ним, боялись взглянуть друг на друга, потому что каждому хотелось вызваться и уйти из павшего замка, пусть даже с такой тяжелой ношей — лишь бы подальше от сарацин. Но ни один не решался сделать первый шаг — из стыда перед товарищами.
Тогда несколько сарацин отобрали тех, кто уцелел или был ранен очень легко. Они пробегали по рядам пленников, цепко хватая их за плечи и встряхивая, быстрым, умелым взором окидывали их лица — разве что не лезли обезьяньими пальцами в рот, чтобы проверить зубы, — и так был совершен выбор.
Саладин велел пленникам снять обувь — в знак покаяния. «Кажется, так, босоногими шествиями, у вас принято выражать сожаление?» — добавил он, показав, что хорошо знаком с обычаями франков. Он не позволил им взять даже платка, чтобы обвязать головы, и посоветовал рвать рубахи и мочиться на лоскуты — иначе солнце убьет идущих. Так они и поступали, пока добирались до Иерусалима.
Саладин знал, кого отправлять в этот путь: по дороге ни один не умер. Да, сарацины хорошо разбираются в людях, заключил наемник.
— Где головы? — спросил король.
— Головы, государь, омыты и надлежащим образом приготовлены к погребению. Они уложены в особый ящик и сейчас находятся в храме, — вместо наемника ответил заботливый коннетабль Эмерик.
И королю вдруг подумалось, что очень спокойно, должно быть, лежать в надлежащем особом ящике, особенно если его приготовил Эмерик, хорошо знающий толк в вещах.
— Завершено ли поручение, которое дал вам Саладин? — спросил король у своих наемников.