«Боже мой, — подумал Гвибер с отчаянием, — теперь, когда рай для меня навсегда заказан, никогда в жизни я не смогу с чистой совестью есть бананы!»
* * *
— Как я вижу, брат, — сказал коннетабль, — вы полюбили гулять по Иерусалиму и вполне освоили наше обыкновение есть на улицах то, что готовят для пилигримов.
— Это верно, — согласился Ги.
— В городе много забавных людей, — продолжал Эмерик. — И благочестивых, и прожорливых, и красивых, и лукавых, и преданных королю, и таких, с которыми бывает поучительно разговаривать.
— Вы правы, — опять согласился Ги.
— Должно быть, вы часто сводите знакомство с такими людьми, — сказал Эмерик.
— С какими?
Эмерик пожал плечами.
— С такими, что ведут поучительные беседы.
— Случается, — признал Ги и улыбнулся, вспомнив Гвибера. — Не далее как сегодня я встретил забавного незнакомца. Жаль, что вы не видели его, брат. По словам вашей супруги, вы любите смешные представления и не пропускаете ни одного выступления уличных фигляров.
— Это клевета! — объявил Эмерик, поглядывая на даму Эскиву.
Та покачала головой, улыбаясь.
— Вовсе нет, муж, и вы это знаете. Я не стала бы клеветать на вас перед человеком, который знает ваш нрав куда лучше, чем я.
— Ошибаетесь! — хором возразили оба брата и засмеялись.
Ги сказал:
— Старший брат не раскрывает перед младшим всех особенностей своего характера. Особенно когда старшему уже шестнадцать лет, а младшему — еще десять.
Эскива махнула рукой, показывая, что не желает продолжать спор.
Эмерик спросил у брата:
— И каков же был тот странный человек, который напоминал фигляра?
Ги задумчиво потянул себя за мочку уха.
— Его звали Гвибер… Порой мне казалось, что кто-то дергает его за веревочки, точно куклу, которая должна пронзить картонным копьем тряпичного дракона… Он подарил мне удивительную вещицу.
С этими словами он положил на стол маленького идола. Эскива отшатнулась, точно ей показали мерзкое, полураздавленное насекомое, которое еще может ужалить, а Эмерик взял фигурку в руки и задумался.
— Что он сказал, когда дарил вам это?
— Сказал, что отыскал это в песках. Что это — старый языческий идол, но само древнее божество, обитавшее в нем, давным-давно умерло, так что теперь это просто изящная статуэтка, — ответил Ги. — По крайней мере, так я понял.
Эмерик поднес статуэтку к глазам, приложил к уху, даже лизнул. Божок никак не отзывался. Должно быть, и вправду умер.
— А вы как полагаете — дружеский это дар или коварный? — спросил Ги.
Эмерик сразу насторожился.
— У вас есть основания подозревать, что это — коварный дар?
— Нет, — ответил Ги. — Тот человек понравился мне. Он был в смятении, но старался держать себя в руках… Мне даже подумалось, что мы могли стать друзьями, однако он убежал.