«Лису губит шкура, женщину — красота», — с горечью думала Тайтэки, почти физически ощущая на себе жадный взгляд нанга, от которого краска заливала ее щеки и шею. Она попалась в капкан, и неумолимый этот мужчина, без сомнения, сумеет получить от нее все что пожелает. Ни Фукукан, ни кокуры, ни этот молоденький шаман не придут ей на помощь. Ее годовалая дочь в руках Тамгана, и тот не задумываясь скормит ее свиньям, чтобы добиться покорности той, ради кого он попрал обычаи предков. Так стоит ли упрямиться? Не лучше ли добровольно отдать себя сумасшедшему нангу и испытать страсть этого хмурого, готового на любые преступления человека? Выбор не велик. Так или иначе, он возьмет ее, вопрос лишь в том, будет ли она изнасилована, как строптивая рабыня, после чего Нитэки придется дорого расплачиваться за упрямство матери, или…
Ремень наконец лопнул, и молодая женщина, скинув путы, принялась усердно растирать онемевшие руки.
— Для Вечной Степи настали новые времена, и кто не приспособится к ним, заплатит за это жизнью… — продолжал вещать Хайкан, глядя на видневшиеся под разошедшимся воротом плечи Тайтэки. Поймав его взгляд, она подняла руку, чтобы застегнуть халат, но не сводивший с нее глаз Тамган негромко приказал:
— Не делай этого.
— Да как ты смеешь!.. — начала было Тайтэки гневно и замолчала, окончательно осознав, что выбора у нее нет. В Вечной Степи и впрямь многое изменилось, если Тамган мог посулить бросить ее дочь на съедение муравьям и Великий Дух не испепелил его на месте.
— Благодарю тебя, Хайкан, я вижу, слова твои проникли в душу этой женщины, — нанг протянул шаману чашу с архой и, когда тот осушил ее, кивнул Тайтэки: — Проводи дорогого гостя до порога.
Пленница негодующе сверкнула глазами, поджала губы и, грациозно поднявшись с войлока, последовала за шаманом к выходу из шатра.
Глядя в спину удаляющегося Хайкана, Тайтэки ощутила, что сейчас самый подходящий и, быть может, последний момент, когда она, кинувшись со всех ног в ночной мрак, способна еще избежать домогательств Тамгана. Однако мысль о дочери и сознание того, что только чудо способно вывести ее из становища кокуров, удержали женщину от решительного шага. И тут нанг кокуров холодным голосом произнес:
— Вернись, не забывай о муравейнике. Тайтэки попятилась от входа в шатер и обернулась.
— Подойди ко мне, — велел нанг, и молодая женщина, почувствовав неожиданное облегчение от того, что теперь ей не надо ничего решать и выбор, если таковой и был у нее, уже сделан, шагнула к Тамгану.
— Ближе.
Лениво, словно нехотя, нанг протянул руку, и она ощутила мозолистые пальцы на своем горле. Он гладил ее неторопливо и уверенно: подержал в ладони подбородок, коснулся нижней губы, снова вернулся к горлу, скользнул по нему концами пальцев. Горячая ладонь легла между ключицами, и Тайтэки с ужасом ощутила, как зарождается в ней желание, сердце начинает стучать быстрее и громче, колени слабеют, а по спине ползут капли жаркого пота.