«Ай да аррант! Ай да Афарга!» — восхищенно подумал парень, и в этот миг глаза его встретились с глазами девушки. Это длилось совсем недолго — одно-два биения сердца, но и того оказалось достаточно, чтобы в ней произошла разительная перемена. Голова поникла, плечи ссутулились, походка вновь стала неуверенной…
Забитая рабыня молча протянула Тартунгу изрядно уменьшившийся кусок мыльного камня, который умеют варить только в Мванааке и только жрецы храма Эрентаты-искусницы. Столь же безмолвно парень принял камень и вручил ей приготовленный по распоряжению Эвриха сверток. Некоторое время Афарга тупо, как и положено полоумной рабыне, взирала на него, потом развернула, и что-то живое мелькнуло в её тусклом, безжизненном взгляде.
Белая, чисто выстиранная, пахнущая лавандой туника арранта пришлась ей почти впору. Тонкая кожаная опояска превратила мужское одеяние в необычный, но несомненно женский наряд. С сандалиями на высокой шнуровке Афарге пришлось помучиться, и, хотя с помощью Тартунга она сумела укрепить их на ногах, они оказались ей явно велики. Это скорее всего огорчило бы вышедшую из вод Голубого озера красавицу, но оставило безучастной горбящуюся, никчемушную рабыню, всю ценность которой составлял несъемный ошейник с плохо обработанными самоцветами.
— Зря, ох зря Эврих с ней связался! Чует мое сердце — не выйдет из этого ничего хорошего, — проворчал Тартунг, вновь припомнив давнюю свою встречу со львом, и, велев не промолвившей за все утро ни единого слова рабыне не отставать, двинулся к Озерной крепости.
* * *
«Всемерного удивления достойно, коли говорящий на едином языке и ведущий схожий образ жизни народ на отдельные племена распадается на том токмо основании, что часть оного признает необходимость обрезания юношей, а иные потребность сего деяния отрицают. Трудно поверить, однако различия в укладке волос, форме копий и идолов способны отвращать друг от друга людей и приводить к кровавым усобицам тех, кому самими Богами уготовано жить в миру и согласии. Истинная причина разобщенности здешних скотоводов-ранталуков видится мне, впрочем, не столько в вышеперечисленном, сколько в алчности и властолюбии вождей, старейшин и колдунов, для коих похищение женщин, угон скота и вражда с соседями есть питающая почва, ибо в мирной, со смыслом обустроенной жизни нужда в сих людях у соплеменников либо вовсе отпадет, либо весьма невелика станется…»
Перо царапнуло о шероховатость бумажного листа, мелкие чернильные брызги разлетелись в разные стороны, и Эврих оторвался от рукописи. Распрямил затекшую спину, пошевелил онемевшими пальцами, устремив взор в пламя костра, и решил, что мысль обзавестись собственным шатром посетила его очень своевременно. Посидеть вечером в тишине и одиночестве у догорающего костра необходимо иногда каждому человеку. А тому, кто ещё и путевые заметки ведет, в особенности.