– Неужели так ничего интересного и не произошло за все время службы? – спросил я, почти не надеясь услышать в ответ что-нибудь занимательное.
– Только раз, – подумав, сказал он.
– Что же?
– Смертная казнь, – ответил он, не отрываясь от ужина.
Бернадетта отложила в сторону ложку и замерла, опасно насторожившись. От нее повеяло холодком. Однако не понимавшая ни слова мадам Прис вместе со своим не отличавшимся особой чуткостью супругом ничего не заметили. Но мне-то непременно нужно было остановиться…
В те годы множество людей было казнено. Обыкновенных убийц вешали в тюрьме Маунтджой палачи, но только вешали – не расстреливали. Казнили, бывало, и солдат британской армии, повинных в убийстве или насилии. А вот вешали их или расстреливали по приговору военного трибунала – этого я не знал.
– А вы не помните, когда именно происходила эта казнь? – спросил я.
Бернадетта сидела, оцепенев.
Мистер Прайс поднял на меня свои ясные детские голубые глаза, покачал головой…
– Это было так давно…
Похоже, он действительно забыл. Я не мог заподозрить его в неискренности.
– Вы сами участвовали в расстреле?
После ставшей уже привычной паузы он утвердительно кивнул.
Я мог только догадываться, что это значит – принимать участие в расстреле… Прищурив один глаз, целиться из винтовки в белую рубашку человека, привязанного к столбу. По команде нажать на спусковой крючок, услышать звук выстрела и ощутить отдачу в плечо. Увидеть белое, как мел, лицо и тело, бессильно повисшее на веревках. Слава Богу, что в моей жизни такого никогда не было и не будет…
– Все же попытайтесь вспомнить, когда это было, – продолжал настаивать я.
Он начал с усилием вспоминать, в самом деле очень стараясь. По его лицу было видно, какого труда это ему стоило. Наконец он сказал:
– В 1916-м. Кажется, летом.
Я через стол наклонился к нему и коснулся его руки. Он взглянул на меня открыто – без всякой хитрости.
– Вы не помните… может быть, попробуете вспомнить… кто был этот человек?
Я хотел от него слишком многого. Как он ни пытался, вспомнить не удавалось. Наконец он покачал головой:
– Уж очень давно это было…
Бернадетта вдруг резко поднялась с места. Натянуто, но вежливо улыбнулась хозяйке.
– Я пошла спать, – бросила она мне. – Не засиживайся слишком долго.
Я поднялся к ней минут через двадцать. Мистер Прис устроился в кресле около очага. Он не читал, не курил, а просто сидел и спокойно смотрел на языки пламени.
Хоть в комнате было темно, возиться с керосиновой лампой не хотелось. Луна светила в окно и, раздевшись с ее помощью, я лег в постель.