И тут мурашки побежали у меня по спине. Я повернула голову направо и увидела, как Кавээн вырывает автомат у одного из оперативников, толкает того так, что он катится по земле, а сам становится на колено и тщательно прицеливается в нашу сторону.
«Что он делает! – мелькнуло у меня в голове. – Он же взорвет нас!»
– Дядя Саша! – завопила я что было мочи.
Машков с удивлением повернулся и посмотрел на меня. Я смотрела не на него, боясь взглядом показать Машкову, что в него целятся… Руки Машков держал поднятыми, демонстрируя всем, кто мог его видеть, что в правой руке он держит взрывател, и большой палец его готов опуститься на кнопку…
– Чего орешь? – спросил меня Машков почему-то шепотом.
Это были его последние слова.
Раздалась короткая очередь. На моих глазах правая рука Машкова дернулась и укоротилась сантиметров на двадцать. Кисть вместе со взрывателем отлетела от нее в сторону и упала на землю. Машков так и стоял с поднятой вверх правой рукой, оканчивающейся обломком кости. Взрыватель вместе с оторванной кистью лежал на земле рядом, всего метрах в трех от него…
Не знаю, успел ли он понять, что произошло? Наверное, успел. Машков бросился на землю и покатился в ту сторону, где лежала его кисть, все еще сжимающая взрыватель. Он понял, что его обманули, и если ему удастся добраться до цели, тут же прозвучит взрыв.
Но он не успел. Вторая очередь прошлась по телу Машкова, когда он еще только падал на землю. По земле катился уже мертвый Машков. Когда его тело остановилось, левая рука лежала всего сантиметрах в десяти от оторванной кисти правой, с намертво зажатой в ней металлической коробочкой с кнопкой…
Приподнявшись на ноги, я почувствовала, как сильно они у меня дрожат, и снова уселась на землю. Сил снять рюкзак у меня не было. Я видела, как бежал ко мне Игорек с круглыми от страха глазами, слышала голос Григория Абрамовича, который орал что-то нецензурное Кавээну, и одна только мысль, лаконичная и простая, шевелилась в моей голове: «Я жива!» Мысль была очень емкая, она ширилась в моей голове, включая в себя все новые и новые смыслы этого выражения – «Я – живу!», и, наконец, разбежалась у меня в голове на множество мыслей, среди которых была и благодарность Кавээну за то, что он один взял на себя решение ситуации, рискованное, но ведь – удачное… И обида на провокаторов из ФСБ, разрушивших все мои усилия, когда я уже овладела сознанием Машкова и могла вывести его без какого-либо сопротивления с его стороны прямо в руки оперативникам. Он мог бы сдаться, если бы не тот подлый выстрел фээсбэшника, ранивший его в левое плечо…