– Путь нам предстоит долгий? – спросил Козма.
– В мирное время хватило б недели, – пожал плечами Роджер. – Но сейчас война, дороги не спокойны… Зачем же я вас нанимаю? Собирайтесь, скоро выступаем!
Сделав знак Ги остаться с чужаками, рыцарь направился к выходу. И только на лестнице хватился шпор. Но возвращаться не стал.
"Следовало их сразу снять! – думал Роджер, спускаясь во двор. – Рыцарей с золочеными шпорами здесь не любят, и есть за что… Я в Иерусалиме два дня, могли и заметить. Теперь не страшно, к полудню будем уже за стенами!"
От этой мысли Роджер повеселел и даже затянул вполголоса гимн деве Марии, чего не позволил себе ни разу, с тех пор как появился в отвоеванном сарацинами Иерусалиме.
* * *
Повозка подъехала к Дамасским воротам со стороны рынка. Остановилась, подчинясь знаку стражника. Десятник, не спеша, подошел ближе.
Повозка была обычной: крытый парусиной верх, два окошка по бокам, задернутые шторами из синего бархата. Крепкие колеса, пара рыжих в упряжке, средних лет возница на скамье за хвостами жеребцов. Два всадника сопровождения: один уже немолодой, с загорелым морщинистым лицом, другой – мужчина в самом соку, высокий плечистый. Молодой одет непритязательно, на пожилом – роскошный сюрко, местами, правда, потертый. У обоих на поясе мечи, на головах – шапки. У пожилого – из бархата в цвет сюрко, да еще с павлиньим пером. Франки!
Мысленно помянув шайтана, десятник подошел к повозке и резко отдернул шторку. И сразу же оказался лицом к лицу с молодой женщиной. Та ойкнула и торопливо прикрылась платком, оставив открытыми только глаза. Десятник от неожиданности тоже смутился.
"Какие грубые лица у женщин у франков! – недовольно подумал он, отступая. – Скуластое, кожа загорелая… Не сравнить с нашими. Гурия! Ей только полы мести…"
– Кто такие? – сурово спросил десятник у подъехавшего пожилого франка, безошибочно определив в нем старшего.
– Паломники, – коротко ответил тот на лингва-франка. Голос у франка оказался густым и зычным. – Поклонились святым местам города Иерусалима и возвращаемся домой.
– Скажи своей женщине, чтоб вышла, – потребовал десятник. – Надо осмотреть повозку.
– Выездную пошлину я могу заплатить и без осмотра. Мы спешим: уже полдень, а дорога долгая.
Франк наклонился к начальнику стражи и вложил ему в руку золотой безант.
– Что везете? – поинтересовался десятник, пряча монету в кошелек.
– Себя! – пожал плечами франк. – Что можно вывезти из города, который захватили славные воины султана? Что тут осталось, кроме камней?
Слова франка, и даже не столько сами слова, сколько тон, с каким они были произнесены, вернули десятника в прежнее настроение.