Тот, в свою очередь, внимательно следил за его движениями. В глазах его сиял такой свет, что Панову стало как-то неловко. Ему уже не раз за эти недели доводилось встречаться с обреченными людьми; всегда это было неприятно и тягостно. В этот раз было иначе: он уже мог уходить, но почему-то не хотел этого. И он присел на стул рядом с койкой.
– Ну что? – спросил больной. Голос у него был тихий, но звучный.
Панов виновато развел руками.
– Безнадежно?
Он молча кивнул. Почему-то сейчас он чувствовал себя неспособным на обычную успокаивающую ложь.
– Говорил я ему! – с легкой досадой сказал мальчик, и Панов понял, что это он об отце. – Знаете, сколько тут до вас побывало всяких… – он замялся.
– Шарлатанов? – подсказал Панов.
Мальчик в знак согласия закрыл и снова открыл глаза.
– И я такой же?
– Нет… Вы – нет, – медленно выговорил больной. – Я ощущал, как от ваших рук исходило… И боль совсем пропала. Знаете, хуже всего – это боль. Просто невозможно. У родителей все деньги ушли на обезболивающие. Отец и машину продал…
– Больше не будет болеть, – заверил Панов.
– Совсем?
Он кивнул.
– Хорошо. Жаль только, что вы так поздно. А то у них, наверное, даже на похороны не осталось…
Панов сглотнул. Мальчик проговорил это спокойно и деловито – словно речь шла о ком-то другом.
– Тебя как зовут? – спросил он больного.
– Игорь. А вас?
– Дмитрий Иванович.
– Приятно было с вами познакомиться.
– Мне тоже, – невольно отозвался он и вдруг спросил: – Тебе не страшно?
– Нет, – спокойно ответил Игорь. – Было немного в самом начале. Потом прошло. Плохо только, что это так долго. И родителей жалко: мама плачет, отец бегает, экстрасенсов всяких ищет…
– Теперь уже недолго, – неожиданно для себя заверил Панов.
– Я знаю, – мальчик еле заметно улыбнулся. – Я это сегодня понял. Знаете, мне сон приснился: свет вокруг, такой яркий-яркий, и кто-то в белом меня зовет. Было хорошо и совсем не страшно. Мне даже стыдно стало, что я когда-то боялся. Человек не должен этого бояться…
– Это еще апостол Павел говорил, – подтвердил Панов.
– Вы – верующий? – спросил Игорь.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Крещеный. В детстве бабушка учила меня молиться, но потом я все забыл. И только раз, мне тогда было двадцать пять, вспомнил те молитвы.
– Почему?
– У меня был аппендицит и меня везли на операцию. Было очень страшно.
– Все прошло нормально?
– Не совсем. Хотя мне потом говорили, что случай был самый банальный. Но… Оперировал какой-то практикант, который все время пытался мне что-то не то отрезать. Хорошо рядом опытный врач стоял…
Мальчик улыбнулся: