– Что ты собираешься делать? – спросил гуяра Кеннет.
– Ты не торговец, – вдруг резко повернулся к собеседнику Гвенолин. – И не суранец.
– Какое это теперь имеет значение, – мрачно усмехнулся Кеннет.
Гвенолин опустил голову, словно задумался над его словами. Рука гуяра непроизвольно сжала рукоять меча. Кеннет ждал взрыва, но взрыва страстей не последовало.
– Окты, – сказал появившийся в дверях Освальд, – гитарды и киммарки с ними.
– Даже киммарки, – грязно выругался Гвенолин. – Будь они все прокляты.
– Мы теряем время.
Гвенолин осторожно взял на руки женщину. В эту минуту Кеннету вдруг показалось, что она еще жива, но может быть, ему просто хотелось, чтобы все было именно так.
– Нам не прорваться, – сказал Кеннет, подхватывая на руки Артура и Хорса.
Гвенолин обернулся от самого порога:
– Ты не будешь прорываться, суранец. Как только мы вступив в схватку, ты попытаешься скрыться в толпе вместе с детьми. И да поможет тебе Бог, кем бы ты ни был.
Тах благополучно смешался с толпой суранцев, глазевших на сечу, развернувшуюся прямо на ступеньках дворца. Редкостное зрелище, что ни говори. И приятное для глаз покоренного народа. Тах, во всяком случае, испытывал удовлетворение, как всякий человек хорошо и с большим барышом для себя выполнивший трудную работу. Самая пора этому человеку уносить ноги. Причем не только с площади, но и из славного города Азрубала. Наверное почтенный Рикульф из Гитардов постарается избавиться от лишнего свидетеля.
С арверагами покончили быстро, но резня на этом не закончилась: под мечами озверевших от крови гуяров стали падать ни в чем не повинные суранцы. Толпа заметалась по площади, а потом хлынула в стороны, спасаясь в подворотнях ближайших улиц и переулков.
Тах немного потолкался среди возбужденных суранцев, выслушивая разные версии произошедшей только что трагедии. Разумеется, суранцы были приятно удивлены, что казавшийся нерушимым гуярским монолит вдруг внезапно дал страшную и кровавую трещину. Раздавались и призывы воспользоваться моментом и доказать гуярам, что дух доблести еще не угас в суранских сердцах. Но это, конечно, говорилось сгоряча – город был переполнен вооруженными до зубов завоевателями. Разохотившиеся гуяры только обрадовались бы суранскому сопротивлению, и не оставили бы камня на камне от Азрубала. Поэтому осмотрительные суранцы, а таких было абсолютное большинство, поспешили укрыться под крышами домов, оставив улицы беспечным гулякам, которым не жалко было захмелевшей головы, да гуярам, все еще продолжающим выяснять отношения между собой.