А выпущенные им гранаты легли достаточно удачно – одна разметала артиллеристов, готовящихся к стрельбе, угодив прямо в лафетную часть орудия, а вторая рванула на юте катера, откуда сразу же повалил черный, густой, как от горящей смолы, дым. Раненое судно резко сбавило ход, просаживаясь на корму. Второй же торпедоносец резко забрал вправо, описывая широкую дугу, и вышел в кильватер беглецам, повиснув у них на хвосте столь же уверенно, как становится на свежий след кровавая гончая.
Дум! Дум! Дум!
Прямо по ходу взлетели фонтаны воды: с катера открыла огонь автоматическая пушка. Мангуст крутанул штурвал, лодка шарахнулась из стороны в сторону. Сергеев, стараясь удержаться, выронил гранатомет и вцепился в сиденье, как утопающий за соломинку.
Дум! Дум!
Снаряды прошли над самыми головами, обдав Михаила тугими струями горячего воздуха. Теперь Мангуст положил судно на правый борт, и вовремя! Разрывы взметнулись в том самом месте, где они должны были оказаться секунду спустя.
Барабан гранатомета был пуст. Толку от него на такой волне и при скорости было, как с козла молока, но сидеть на месте и ждать, когда их расстреляют, Сергеев не хотел. Мангуст оглянулся, увидел в руках Михаила переломленный «ствол» и кивнул головой на сумку, лежащую под кормовым диваном.
Дум!
Фонтан воды накрыл их слева – снаряд лег ровно в метре от борта. Мангуст мгновенно направил катер в сторону разрыва и поступил правильно.
Дум!
Следующий снаряд угодил бы прямо в кокпит, но благодаря интуиции Мангуста он лег на самую малость правее – в редан ударил могучий кулак, оторвавший длинный корпус красного дерева от воды, и Кручинин, совсем уж было примостившийся на заднем диване, снова кубарем полетел по салону.
Сергеев зубами вцепился в брезентовые ручки сумки с боезапасом и, лежа на спине, судорожно набивал огромный барабан похожими на великанские револьверные пули гранатами.
Дум!
Сергеева искупало еще разок. Что-то запело, защелкало, засвистело, перекрывая рев моторов, на высоком, гнутом ветровом стекле появились отверстия, зазмеились трещины – в бой вступил кубинский пулеметный расчет. Стрелять ребят научили на совесть, но это почему-то не радовало.
Закончив перезарядку гранатомета, Михаил вскочил. Хотя сказать «вскочил» было бы явным преувеличением. Колено и катер, прыгающий по короткой, крутой волне, как ошалелый заяц, делали процесс вставания мучительным и далеко не быстрым.
Скорость их катера была почти такой же, как у кубинского торпедоносца – если расстояние между ними и увеличилось, то незначительно. Пограничники по-прежнему висели в кильватере, явно не собираясь оставлять беглецов в покое.