– То есть вы полагаете, что я всю жизнь мечтал увидеть, как вы валяетесь в постели с Хьюго? – прорычал Десмонд. – Ну так вы ошибаетесь!
Марина уронила голову на подушку и закрыла лицо локтем, чтобы спрятаться от его взгляда, в котором горела ненависть… и боль. Но ей было стократ больнее! Десмонд оскорблен потому, что другой мужчина покусился на его собственность, и не способен страдать так, как страдает она. Ведь он не любит ее!
Слезы хлынули ручьем. Марина уткнулась лицом в подушку, зашлась рыданиями.
– Прекратите истерику, – выдавил Десмонд, не глядя на нее. – У меня нет никаких прав упрекать вас. Всеми бедами, которые обрушились на вас, вы обязаны только мне. Я похитил вашу девственность, вынудил покинуть родной дом, связал узами брака, а затем развратил вас, ввергнув в тлетворную атмосферу интриг и распутства, которой пропитано все в замке. В конце концов, я только пожинаю плоды своего…
Он не договорил, только зубами скрежетнул.
– Зачем вы дергали меня за волосы? – спросила Марина, еле шевеля губами от внезапно навалившейся усталости.
– Вытаскивал из них сосновые иглы, – сердито ответил Десмонд. – Вы же были невероятно грязны, словно всю ночь бегали взад-вперед по парку.
– Но ведь так оно и было! – слабо выдохнула она.
Десмонд озабоченно нахмурился и снова поднес ей рюмку:
– Bыпейте, сами выпейте, сами! Похоже, вы сейчас снова упадете в обморок, и мне опять придется поить вас тем необычным способом, от которого я и опьянел.
– О чем вы говорите? – слабо повела рукой Марина, отстраняя рюмку.
– Осторожнее! – вместо ответа вскрикнул Десмонд и с досадой покачал головой: – Ну вот, вы все иголки рассыпали! Я хотел бросить их в камин и сжечь, а вы… Утром горничная увидит и решит, что я спятил, если приношу из парка сухие сосновые иглы к себе в комнату!
К себе в комнату? O господи… То есть она лежит в его постели?
Кровь побежала быстрее, и Марина почувствовала, что возвращается к жизни. Десмонд принес ее сюда, ухаживал за ней… Может быть, она не так уж и безразлична ему? Мысли неслись, перегоняли одна другую. И только одна с завидным постоянством возвращалась обратно – она ведь была почти раздета, беспомощна… Робко глянула на Десмонда и вздрогнула: он глядел прищурясь, и глаза его снова были чужими… совсем чужими!
– Вы ошибаетесь, Марион, – с горькой усмешкой молвил Десмонд, и взгляд его не оставил сомнений в том, что он прочел ее мысли. – Я вас не тронул. Чтобы я… после конюха… – Он брезгливо передернул плечами.
Некая неведомая сила вздернула Марину с постели, понесла к Десмонду. Некая неведомая сила влилась в ее руку, отвесившую ему такую пощечину, что он отшатнулся и едва устоял на ногах.