Проклиная себя за любопытство, Марина озирала комнату. Роскошное убранство, запах… совсем не женский. У нее вдруг забилось сердце: так пахло тело Десмонда, когда они…
Проклятие! Задрожав от злости на себя, она задела дверь, та приотворилась еще шире. Марина облилась холодным потом, ожидая изумленного или презрительного окрика, надменного взгляда, неловкости, замешательства – чего угодно, но не тишины. Постель не разобрана. Посреди комнаты стоят два баула – знак того, что хозяин вернулся. Но комната пуста…
Прижав руку к сердцу, которое готово было выпрыгнуть из груди, Марина добрела до своей комнаты – дверь она, оказывается, оставила приотворенной, – заперлась и рухнула на постель. Натянула на себя одеяло, закрыла голову подушкой. Вопросы, к которым добавилось еще два: где Десмонд? с кем он? – кружили вокруг, как стая хищных птиц, не давая покоя. Но Марина упорно гнала их. Наконец поплыла на нее спасительная сизая мгла, заслоняя страшные ночные видения, заглушая голоса и стоны… И вдруг Марина резко села, уставившись в темноту.
Гвендолин… ведь так звали возлюбленную покойного лорда Алистера, которая ушла в монастырь!
* * *
Утром Глэдис опять ее насилу добудилась, однако не выказала ни малейшего неудовольствия. Сунула дрова в камин, опрокинула кувшины в ванну, принесла завтрак. Марина еще не успела глаза продрать, как оказалась сидящей в постели с подоткнутой за спину подушкой и с подносом в руках, а Глэдис уже летела к дверям.
– Погоди-ка!
– Что прикажете, мисс? – спросила девушка нехотя, приседая.
Марина глядела на нее, размышляя, то ли выбранить, что не титулует ее как положено – миледи, то ли сразу задавать свои вопросы, которых во время ночных раздумий бессчетно набралось. Однако Глэдис, так и подпрыгивая на месте от нетерпения, вдруг взмолилась:
– Позвольте, мисс, сбегать на доктора поглядеть!
– На доктора? – не поверила своим ушам Марина. И от внезапной догадки вздрогнула: – Десмонд… то есть милорд заболел? Лошадь сбросила?
– Да не родилась еще на свет такая лошадь, чтобы могла сбросить милорда! – вытаращила глаза Глэдис. – Под ним самая норовистая как шелковая ходит. К тому же он нынче путешествовал в карете…
– Да? – пробормотала Марина, принимая безразличный вид. И вдруг новая догадка заставила ее подскочить в постели: – Неужто леди Урсула заболела?
– Леди Урсула, бедняжка, отродясь здоровой не была, – с жалостью покачала головой Глэдис. – Но хуже ей не стало.
У Марины отлегло от сердца. Надо непременно наведаться к леди Урсуле днем, попытаться что-нибудь выведать. Однако кто же заболел?