Александр закурил и, вместе с морозным воздухом втягивая тоскливый дым, пошел ко входу в «Дягилефф».
Наверное, за время его недолгого отсутствия клубное веселье приобрело более высокий градус. Во всяком случае, музыка грохотала так, что едва не сбивала с ног уже на пороге.
«На кой черт такой грохот? – зло подумал Александр. – Ни слова ведь не расслышишь!»
Но, наверное, он был в этом двухэтажном помещении единственным, кому являлись подобные мысли. Собравшиеся в клубе веселились напропалую, и слышать какие бы то ни было слова, даже те, что неслись с подиума, где сменяли друг друга певцы, – это было последнее, что могло их интересовать.
Мелькание огней стало теперь стремительным, каким-то лихорадочным. Его ритм сменился вместе со сменой музыкального ритма; светлое сияние, в котором так хороша была Аннушка, исчезло из светового рисунка совершенно.
Александр снизу обвел взглядом столики, за которыми сидели его свадебные гости; не всех он запомнил в лицо. Аннушки за столиками не было.
Он хотел узнать, долго ли еще продлится веселье, но не гостей же было об этом спрашивать. У одной гостьи, той самой Аннушкиной подружки, которая завидовала ее свадебному платью, он спросил лишь, куда девалась невеста. Оказалось, она вышла покурить с другой подружкой, то есть не покурить вышла, Анька же не курит, цвет лица бережет, а просто с Иркой поболтать, это ее подружка, специально на свадьбу из Милана приехала, она за итальянцем замужем, давно не виделись, а в этом шуме какая может быть болтовня… Александр не дослушал.
Попетляв немного по переходам из металлических конструкций, он добрался до курительной комнаты. Это даже и не комната была, а такая же деталь конструктивистского лабиринта, каким был и весь «Дягилефф» с его балкончиками и лесенками.
Александр уже собирался заглянуть в комнату, из которой доносились неясные голоса, как вдруг расслышал в этом гуле ясный Аннушкин голос. И остановился перед сплетенной из металлических труб дверью.
– Ты уж, Ирка, меня прости, но ты дура, – сказала Аннушка. – Или тебе просто жизненного опыта не хватает.
– У тебя-то он откуда, жизненный опыт? – насмешливо протянул второй женский голос. – Ты, между прочим, на год меня младше.
– Из города Кропоткина у меня жизненный опыт. А также из города Москвы. Из сравнения этих двух городов.
Раньше Александр удивлялся: где юная Аннушка научилась такой взрослой чеканности определений? Теперь он уже не удивлялся этому. Он ничему не удивлялся в ней. Он хотел, чтобы она его любила, и получил то, что хотел. Но удивление при этом утратил.