– Да-да, надо подниматься, – пробормотал он, делая сонный вид, словно Шапито мог пожалеть его, дать немного поспать, а сам бы пошел топить печь.
Конечно, такого не произошло бы никогда. Михей поднялся, не снимая с плеч покрывала, побрел, как привидение, по пустынным комнатам, нашел на вешалке вполне сносную фуфайку и набросил ее на себя.
– Я сейчас, быстро.
Шапито остался один. Наедине со своими мыслями. Что-то невозможное произошло несколько часов назад. Шапито никак не ожидал такого поворота событий, поэтому к холоду и усталости у него понемногу начал прибавляться гнев. Он еще плохо понимал, на кого он его прольет, но то, что месть не заставит себя ждать, было лишь делом времени. Он прикрыл глаза и попытался задремать.
Сейчас Шапито был на сто процентов уверен, что он в безопасности. Во-первых, с таджиком этим его вообще ничего не связывало, кроме приятельских отношений, сложившихся за совершенно непродолжительный отрезок времени, а во-вторых, сам хозяин в этом доме давно не жил. Он и до отъезда на родину-то жил в двухкомнатной квартире в Москве, а дом этот держал исключительно как дачу. О ключах, переданных ему хозяином дома, знал только он один, и час тому назад о них узнал Михей. А самому себе Шапито доверял. Все сработано как надо. И ключи у него оказались вовремя, и хозяина не найти. Он в другой стране. Правда, ненадолго, но какое это имело значение сегодня?
Шапито ясно представлял, что сейчас менты с ног валятся, мечутся и ищут его. Он знал и то, что, попадись он сегодня в лапы к Гурову, жизни не рад был бы. Но все было продумано, и именно это являлось его отличительной чертой характера. Им руководили не эмоции, а только чистый разум.
Вернувшись, Михей споткнулся в дверях и с грохотом рассыпал какие-то деревяшки, которые он, очевидно, выискал в огороде. Протяжный громкий мат потопил грохот дров. Шапито кисло поморщился.
– Быстрей давай.
– Сейчас, – зло буркнул Михей.
В детстве, когда они с друзьями ходили в лес, он всегда старался устраниться от разведения костров и прочей чепухи. Он умел сачковать, а кому его поведение не нравилось, тем при случае просто бил морду. Если учитель выговаривал ему, то в дело шли любые предлоги. Живот, голова, просто нет настроения и так далее. Люди, конечно, понимали и не могли не понимать, что их держат за дураков, никто не хотел иметь дело с Михеем. Поэтому все обычно делалось без него, а он только ел и пил. Ребята и хворост собирали без него, и раздували слабенький огонек, используя клочки газеты. Теперь Михею предстояло вспоминать, как одноклассники разводили костер. Оказалось это делом непростым, и с непривычки на первый раз у Михея ничего не вышло.