Я нахмурился:
– А ты ждала, что я устрою скандал, как это делают обычно обманутые законные мужья? Тебе было бы легче, если б я заорал: «Прочь! Все, уходи! Не желаю видеть!»? Ты говоришь: я мог бы предотвратить все это. Наверное, мог бы. Отгородить свою женщину от всех соблазнов, никуда не отпускать одну, следить… Но, видишь ли, мало отрадного в том, что подруга тебе верна потому, что, кроме тебя, других мужчин не знала. Вот если бы она познала и других, а вернулась бы все же ко мне – вот это была бы для меня награда.
Я говорил это, но сам вряд ли был уверен, что то была бы для меня награда. И вообще – пустые слова… Надо действовать, а не рассуждать. Но каким образом? Залепить ей пощечину? Вышвырнуть ее вещи из комнаты и запереться? А может, я зря паникую, и все как-нибудь само собой благополучно разрешится?
– Феденька, ты такой хороший. Я не думала, что ты так вот сможешь меня выслушать и понять.
– Все же мы близки с тобой… были… – пробурчал я.
– Мы останемся друзьями! – поспешно подхватила Аня.
Я промолчал, не разделяя ее оптимизм.
– Ты помнишь наши первые дни? – улыбнулась она. – Какие мы с тобой были… как на крыльях летали. И везде целовались – в метро, в автобусе, дома. И всегда хотели друг друга – в любую минуту…
У меня тоже начали оживать в памяти былые времена, и представились они сейчас такими романтичными, солнечными, немного грустными… Вспомнилось, как нас посчитали за брата и сестру. И снова почудилось, будто все происходящее сейчас – лишь игра. Мы как будто играем в расставание, в разрыв отношений. А завтра проснемся – и все будет по-прежнему: Аня по-прежнему будет со мной, будет по-прежнему любить только меня и только мне принадлежать. Может, и вправду все еще поправимо? Может, это минутное увлечение?… Или, на худой конец… она ему надоест, и он ее отвергнет.
Я поймал себя на том, что мне очень, очень хочется, чтобы ее отвергли, чтобы что-то у них вышло не так, не сложилось… И завтра же она кинулась бы ко мне со слезами и мольбами о прощении.
Чертов эгоист!
Было ясно, что предстоит ночь без сна.
Мы сидели рядом, соприкасаясь коленями, и Аня казалась прекрасной. На ее обычно бледных щеках появился ровный нежный румянец. Мне подумалось даже, что она никогда еще не была так красива.
– Ты прямо-таки расцвела за эти дни, – высказал я свое наблюдение.
– Да я летаю! Я стала видеть такие вещи, которых раньше вообще не замечала: как падают с крыш капли, как тени шевелятся на потолке… Я радуюсь всему! И всех хочется любить.
– Вот, а ты говоришь, чтобы я тебя удерживал. Имею ли я на это право? Я не хочу мешать твоему счастью, – (я опять приладил к себе роль благородного рыцаря). – Я знаю, я много обижал тебя… Может быть, ты не была достаточно счастлива со мной, может, будешь счастливее с другим. Я говорю фразами из какого-то затертого романа, но я так чувствую. Я сам внушал тебе, что главное – любовь, все остальное – привязанность, чувство собственности, безопасности – нельзя брать в расчет. И я не стану осуждать тебя, если ты с ним уже спала.