Когда Сальвидиен вновь взглянул на арену, то увидел, как женщина в легкой, падающей красивыми складками одежде, положила ладони на склоненные головы псов. Картина была жуткая и в тоже время чарующая.
Гедда, в своей короткой полотняной тунике, стояла чуть поодаль. Ее лицо, как обычно, ничего не выражало, но Сальвидиен заметил, что ее руки опущенные вдоль тела, бессознательно сжались в кулаки. Она напугана, неожиданно понял адвокат, смертельно, до ужаса, напугана, хотя до того, как Лоллия Петина спустилась на арену, не выказывала никаких признаков страха.
Заметила это и Петина. Ее смех прозвенел в раскаленном воздухе над ареной – высокий, чистый и холодный.
– Не бойся! Я сейчас уйду – если ты покажешь гостю, как вы играете.
– Конечно, госпожа, – с готовностью отозвалась Гедда.
Петина медленно убрала руки и спокойно двинулась прочь. Чтобы поставить ногу на нижнюю ступеньку, ей пришлось довольно высоко подобрать подол.
– Отвратительная лестница, – сказала она. – Который раз забываю распорядиться, чтобы ее исправили.
Сальвидиен, войдя в проем ворот, протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Ладонь Петины была горячей и сухой.
– Так о какой игре идет речь? – спросил он, когда они вернулись на прежнее место.
– Сейчас увидишь.
Гедда по прежнему стояла посреди арены, однако кулаки ее разжались. Вид у нее был какой-то особенно тупой и неповоротливый. Правда, Сальвидиен уже убедился, что впечатление это обманчиво. Но того, что произошло потом, он никак не ожидал.
Рабыня деревянным голосом бросила какое-то короткое непонятное слово… и псы, недвижными истуканами красовавшиеся там, где их оставила Петина, мгновенно развернулись и с двух сторон ринулись на нее. Оскаленные клыки неминуемо должны были сомкнуться на горле под серебряным ошейником. Но не сомкнулись, а клацнули в воздухе. Гедда, нырнув вниз, перекатилась по песку, и вскочила там, где только что прыгнул один из псов – Пифон. Собаки развернулись и снова кинулись на нее, но она успела укрыться за большим камнем, и псы, не сумевшие преодолеть препятствие в прыжке, должны были его обогнуть.
Это повторялось снова и снова. Прыжок, перебежка, и снова прыжок. Псы бегали быстрее. прыгали дальше женщины, но каждый раз она умудрялась на долю секунды опередить их. Зубы щелкали рядом с ее лицом или шеей, мощные лапы, обязанные свалить ее с ног, не достигали цели. Разумеется, это была игра, привычная, выверенная, ее участники – и четвероногие, и та, что на двух ногах, понимали, что творят, и все же…
Сальвидиен перевел взгляд на Петину. Она улыбалась, ее темные глаза сияли непритворным блеском. Возможно, она находила, что эта бескровная забава не в пример изысканней и остроумней пошлого кровопролития, которым развлекался тот, кто построил арену, а может быть… «Никогда не угадаешь, как собаки этой породы поступят в следующий миг», – сказала она. Что, если звери в азарте погони забудут, что это всего лишь игра, и выучка отступит перед желанием вонзить зубы в живую плоть? Нельзя дразнить собак до бесконечности, особливо сильных и злых собак… а если браврон вцепится в жертву, он ее уже не выпустит. Этого не должно случиться, а вдруг? Настоящий азарт – не у игроков. Сильнее всего он поглощает зрителей.