Вчера Крупеня позвонил Василию, спросил о Женьке. Тот зарычал в трубку, сказал, что знать его не желает. Тогда Крупеня позвонил Женьке – телефон дала его сестра – и пригласил зайти. Женька засмеялся в трубку тоненько и насмешливо, но прийти обещал. Что он ему завтра скажет, он еще не решил. Но что бы ни сказал, Женька нащурит красивый, в длиннющих ресницах карий цыганский глаз и, по-московски растягивая слова, ответит:
– Что вы, дядя Леша, волнуетесь! Я ведь сам все понимаю…
***
В редакцию Светлана пошла пешком. На работу ей к двенадцати, успеет, а когда еще удастся пройтись по морозцу пешочком – не на визиты и не спеша. Игорь хотел за ней увязаться – не пустила. У него пачка непроверенных сочинений. Взгреют его за это. И правы будут.
Она несколько раз ходила к нему на уроки – в вечерней школе это просто. Сидела обалдевшая от того, как он рассказывает. Потом ругалась: «Ты их дезориентируешь! Создается впечатление, что, не будь литературы, ничего бы на свете не было…»– «И не было бы»,– спокойно ответил он. «А ты уверен, что твоим паровозникам надо так забивать мозги. Надо учить просто, как меня, например, учили. Толстой – гениальный писатель, но плохой философ, Горький – буревестник, Маяковский – глашатай, Есенин —певец березок и перелесков, а в общем, все они – продукты времени. Кому надо, тот сам копнет глубже, и ему будет приятно, что он умнее своего учителя. А кому не надо, те ограничатся этими четкими сведениями…
– Не сведениями, а формулировками,– уточнил Игорь.
– Чудно! Хватит и этого. Сообщить сведения лучше, чем бередить людям душу. Они умирают у тебя на уроках от жалости к Чернышевскому, а потом возникает противоречие между этим их состоянием и суровой действительностью, что в последнем счете приводит к неврастении. Я тебе это как врач говорю.
– Тебе не понравился мой урок? «А еще принято считать,– подумалось Светлане,– что мужчины логичнее женщин».
– Я сидела развесив уши, я даже стала вдруг думать: может, все-таки Вера Павловна не такая уж клиническая идиотка, как я раньше считала?
– У тебя был очень плохой учитель литературы!
– Прекрасный! Она терпеть не могла свой предмет, ее просто тошнило от писательских имен, но сочинения она проверяла в срок, и писали мы их не хуже других. Во всяком случае, я на приемных экзаменах получила пять, а у нее выше четверки не поднималось.
– Пятерку тебе поставили за красивые глаза!
– Ну да! Кто их видел – мои глаза? Абсолютно анонимная, честная пятерка!
Светлана считает, что Игорю надо кончать аспирантуру. Он ленится, а потом будет поздно. Его место – на кафедре филфака, среди слушателей, которые его понимают. «Тебе нужна упругая аудитория, чтобы ты чувствовал сопротивление,– убеждала она его.– Только тогда ты узнаешь и поймешь истинную цену своих знаний. А сейчас ты наполняешь бездонный сосуд».– «Я так не думаю»,– ответил он почему-то печально.