Маша вспомнила налитое тело американского типа – гладкое, скользкое, сильное, – что-то горячее, дурманящее колыхнулось где-то в животе и взмыло в голову, и затуманило ее, и сердце ухнуло, и губы налились и набрякли…
Маша замотала опьяневшей головой.
– Здоровый, – сказала хрипло. – Не то слово. Но матери все не кончалось.
– А внешность?
Маша хотела вспомнить внешность, но не могла. Рубашку порванную видела, грудь волосатую, цепочку на груди, белый незагорелый обхват часов на запястье. И все. Ничего больше. Но все это было красиво! Не то что у Витьки.
– Угу! – ответила она матери. – Неужели?
– Витька тоже ничего, – сказала мать. – Если армия его не испортит, то это не худший вариант. Он ведь хорошо учился?
– Нормально, – ответила Маша.
– Может, и я свою жизнь наконец устрою, – вздохнула мать. – Ты уйдешь и у меня будет жизненное пространство. Человек один есть, но у него жилья нет, он с бывшей женой в одной квартире живет. Сюда он ни в какую. Тебя не хочет… Там, говорит, хоть какая, но собственная бывшая жена и собственная дочь… Понять можно… Начала б ты собачиться, и что делать? Обратно к бывшей жене? А она его выписала бы тут же…
– Устраивай, конечно, свою жизнь, – согласилась Маша. – Еще немного – и можно не успеть… Я тут тоже не собираюсь засиживаться… Гнить тут до конца века не собираюсь…
– Если хорошие условия, то чего и тут не жить? – говорила мать. – Это я не понимаю.
– Хороших условий тут нет, – категорически сказала Маша. – Так, одно недоразумение… Даже взять тетку… Седьмой этаж с лифтом, но, считай, без воды. Это условия?
– А чего ж ты хочешь? – удивилась мать. – С водой везде дефицит… Даже в Москве отключают…
– На Москве земля не кончилась, – загадочно сказала Маша. – Взять Прибалтику… Там же культура.
– При чем тут Прибалтика? – сказала мать.
– При том, – еще более загадочно сказала Маша.
– Чего ты себе навыдумывала?
– Ничего, – ответила Маша. – Просто говорю…
Через какое-то время приходила к ним Нюся. Вошла, садиться не стала. Прямо возле вешалки остановилась и сказала:
– Витя не подтверждает. Я вам это по-хорошему говорю. Ищите другого дурака.
Но это было очень смешно, очень. Потому что утром Маша сама получила письмо от Витьки.
«Здравствуй, Маша! – писал он. – Тут мне родители сообщили новость. Я, конечно, как честный человек, не отказываюсь от того, что между нами было. Факт подтверждаю. Но сомнений у меня много. Не вешаешь ли ты, Маша, мне лапшу на уши? Нет, нет, а потом да, да? Что-то тут не сходится. Если мой ребенок – пожалуйста. Если чужой – извини. Я это тебе совершенно честно. Тут каждый день убить могут, война не на жизнь, а на смерть, поэтому не хочется рисковать жизнью дураком. Ты должна мне написать и все объяснить, а не делать из меня фраера. Хотя повторяю – факт был, хотя другой на моем месте мог категорически отказаться. Но ты меня знаешь, Маша, я не такой. У меня есть слово чести. Но и ты должна его иметь. Поэтому напиши правду. С приветом Виктор».