– Ты очень хорошо танцуешь! Где ты училась?
– Меня учила мама. Я много готовилась. Это мой первый праздник.
– Если хочешь, я могу научить тебя танцевать самбу. Знаешь, это наш бразильский танец?
– Мне бы очень хотелось!
Когда она ушла, с лица Андре еще долго не сходила глупая восхищенная улыбка. Ночью, лежа с открытыми глазами, он думал о Роксане. Вспоминал ее гибкое, сильное юное тело, ее редкую природную грацию и такой волнующий, будоражащий смех. Конечно, он по-прежнему любил Анну, но… это не мешало ему восхищаться этой молодой горной козочкой.
На следующее утро Бия встала очень рано. Пробежавшись, она дождалась, когда проснется Наджибулла. Он еще не объяснил ей причину поспешного бегства из гостиницы. Теперь же полковник рассказал ей, спокойно и откровенно, как он пощадил капитана, но нечаянно убил его помощника. Он также открыл Бие некоторые подробности мести Анны.
Бия смогла поговорить с подругой только после обеда, который состоял из мясной похлебки, заправленной пшеничной мукой.
– Анна, Наджибулла рассказал мне все, но я ему не поверила. Ты спала с русским?
– Да!
– Кошмар! Анна! Тебе нельзя получать новые порции вируса! Это может ослабить твою иммунную систему.
– Оно того стоило!
– Ах он, сукин сын! Хуже всего, что Наджибулла убил одного из этих русских. За нами, теперь, наверное, охотится половина местных полицейских.
– Так отдай им Наджибуллу! – заявила Анна.
– Что?!
– Выдай им Наджибуллу! Нам он больше не нужен.
– Не верю своим ушам!
– Я думаю, что полковник шпион.
– Шпионом был Скотт! Он сам мне в этом признался! А Наджибулла помог вернуть нам манускрипт.
– Да, но нас преследовали две группы!
– Ты думаешь, среди нас было двое шпионов?
– А почему бы и нет? Кто передавал сведения второй группе? Сколько ты платишь полковнику? Он будет за тех, кто ему больше заплатит. Уж я-то знаю.
Вечером должен был начаться праздник «Чирикпипи», посвященный богине Джестак, покровительнице домашнего очага. К этому дню женщины украшали свои дома, хлева и скотину цветами. А потом танцующая и поющая процессия направлялась к хлевам, откуда брали молоко, накопленное за десять дней. Андре не сводил глаз с Роксаны. Она была еще более обольстительной, чем накануне. Она отказалась от громоздкого ожерелья, которое делало местных женщин слегка неуклюжими, и вместо него надела на шею венок из цветов. Ее длинное одеяние порвалось от вчерашних танцев, открывая до колен стройные ноги. Кожа имела легкий бронзовый оттенок, что изумительно гармонировало с ее черными волосами.
Вернувшись в деревню, Андре подошел к Роксане, чтобы выполнить обещание – научить ее танцевать самбу. Монотонные звуки калашской музыки (всего две ноты, которые до умопомрачения повторяются барабанами и флейтами) мало подходили для урока самбы, но это не смущало Андре. Откровенно говоря, сам он танцевал самбу неважно, но у Роксаны, похоже, были прекрасные способности к танцам. А как дивно получалось у нее играть бедрами! Темперамента же ей было не занимать. Минут за десять она обучилась тому, что Андре постигал неделями.