Нина Викторовна изумленно листала работу Малышевой. Удивление и восторг, охватившие ее вначале, сменились недоверием: ее ли это работа? Это писала не пятнадцатилетняя девушка, это раскрыла свои чувства умудренная опытом женщина. Как? Откуда взялись у нее эти мысли? Аня попыталась ввести пушкинскую Татьяну в современный бурный мир и, совершенно не смущаясь, нашла ей место среди своих друзей и близких. И эти сугубо личные зарисовки… Рука строгой учительницы вывела огромную жирную пятерку, как будто размер мог добавить Ане баллов.
«Артисты» уже разбежались по домам, а Кахобер Иванович кинулся в спортзал, оборудованный под большую аудиторию. Все словесники школы корпели над кипами тетрадей, во второй раз перепроверяя сочинения. Кахобер на цыпочках вошел в напряженную тишину. Нина Викторовна подняла глаза на классного руководителя и поманила его. Кахобер Иванович подошел и тихо сел рядом. Учительница литературы молча пододвинула ему работу Ани Малышевой. Он начал читать, и улыбка заплясала в его густых усах. Сразу вспомнился педсовет, на котором завуч Кошкина Людмила Сергеевна кричала, что разврат, который устраивают Малышева с Волковым на глазах у всех, до добра не доведет. А это сочинение говорило о другом. И что бы там ни утверждали строгие учителя, сегодня еще одной Татьяной Лариной в нашем мире стало больше.
Наутро все экзаменуемые сломя голову примчались в школу. Некоторые пришли с родителями, пребывающими в полуобморочном состоянии. Списки с оценками красовались на доске объявлений.
– Ничего себе!
– Я так и знала!
– И всего-то?
– Я этого так не оставлю!
– Полнейший улет! Турции не видать, как своих собственных ушей.
– Я с тобой дома поговорю, – шипела чья-то мама.
– Лиха беда – начало!
– Блин, тройка! Счастье какое!
– Счастье – это когда тебя понимают.
– Ну чего им не хватает? Я же все написала, – всхлипывала одна из отличниц.
– А надо было добавить ненормативной лексики.
– Дурак!
– Смотрите, у Малышевой – пятерка.
– Опаньки!
– Взятку дала, не иначе, – хохотнул кто-то.
– Вон они с Вано идут.
– Анька, с тебя бутылка! – не утерпел Шустов.
– Неужели четверка?
– Волк, держи ее, сейчас истерика будет.
– Ань, пятерка, понимаешь, пятерка! – Лиза Кукушкина радостно трясла ее за плечо.
Аня с радостным визгом повисла у Волкова на шее и только потом подбежала к списку проверить, возможно ли такое.
– Точно, пятерка! – удостоверилась она. – Миленькая ты моя, родненькая. Вань, у тебя четверка. Это хорошо?
– Очень хорошо! Ну ты даешь!
– Слушайте, уйдите вы от греха подальше, смотреть противно. – Борька Шустов театрально вытер глаза рукой, покосившись на Лену Серову.