– Боюсь, что это не поможет.
– Что, так плохо?
– Для меня – да. Вбила себе в голову, что я навечно влюблен в Ленку.
– У Варьки на эту тему пунктик, – напомнил Белый. – Да и ты постарался, плеснул бензинчику в костер.
– Не дави на психику, и так тошно. Слушай, а что Дашка обо всем этом говорит?
– Она много чего говорит. Практически вы теперь у нас тема номер один. Я к тебе часам к десяти подгребу. Расскажу, что и как. Ты только по-черному там не квась, а то соображалка работать не будет, – предостерег приятель.
– Обижаешь. И в мыслях не было бухать.
– Вот за это уважаю, – бросил Белый и отключил связь.
До десяти нужно было чем-то заняться. Борька полез в холодильник и удивился прямо-таки райскому изобилию, радовавшему глаз. И балычок тебе тут, и икорка черная. Неужели мать решила его подкормить, восстановить, так сказать, его физические и душевные силы? – криво усмехнулся Борька и, недолго раздумывая, отрезал пару кусков сдобного хлеба. Затем он налил себе кофе, один бутерброд сделал с икрой, другой – с балыком и умял все это с большим удовольствием. Насытив свой желудок, Борька поставил мобильник на зарядку и пошел прогуляться. Дома сидеть не хотелось, стены как-то давили.
Бродил Борька долго и бесцельно. Часам к девяти, прикупив очередной голливудский шедевр с погонями, стрелялками и душилками, отправился в обратный путь. Уже вставляя ключ в замок, Борька догадался, что дома праздник. Мать играла на пианино. Что-то вдохновенное и классическое. Кажется, какой-то концерт Рахманинова. Только вот по какому поводу? Не успел Борька задаться этим вопросом, как сразу же получил на него ответ. Из кухни с бутылкой «Наполеона» появился отец под приличным градусом.
– Ну наконец-то Шустов-младший объявился! – На его лоснящемся лице появилась хмельная улыбка. – Заждались тебя тут, сынок.
– Кто? – нахмурился Борька.
– Я, – ответила улыбающаяся Алена.
Музыка в гостиной оборвалась, и Борька услышал сочный баритон Вадима Петровича:
– Я понятия не имел, что вы такой виртуоз, Людмила Романовна. О карьере пианистки в свое время не думали?
– Вы мне льстите, Вадим Петрович, – рассмеялась довольно мать.
А отец Борьки, как в кино, громко прокричал:
– Тебе все льстят, золотце! – и, махнув ребятам рукой, чтобы они присоединялись к столу, скрылся в гостиной.
Борька и Алена остались одни. И вроде бы звуки были рядом – разговор, звон посуды, шаги, а они словно от всего света отгородились.
– Твои отца в гости пригласили, а я за ним увязалась, – сказала Алена, объясняя свое внезапное появление.
– Ну и правильно. Чего одной дома сидеть? – ответил Борька.