– Польщен, – усмехнулся Егор.
Ира посмотрела на капельницу. Жидкости в ней оставалось чуть-чуть.
– Я сейчас скажу медсестре…
– Давай, а то я сам эту иглу к чертовой матери выдерну!
– Ты что! – испугалась Ира этой внезапной вспышки ярости. – Не трогай, я быстро.
Через минуту она вернулась в палату вместе с пожилой медсестрой. Пока та выполняла необходимую процедуру, заслонив кровать и лежащего на ней Егора своей необъятной фигурой, Ира гадала возле двери: уйти ей, быстренько попрощавшись, или задержаться?
Егор облегчил ей задачу:
– Ир, ты еще здесь?
– Да.
– Подожди, не уходи, – попросил он.
– А у меня не нужно разрешения спросить? – напомнила медсестра.
– Всего пять минут, Людмила Петровна.
– Но только пять минут, а то меня главный будет ругать, – смягчилась женщина. – Я к тебе перед сном загляну.
– Да уж пожалуйста, – иронично отозвался он.
Медсестра вышла, унося с собой штатив. Егор и Ира остались наедине.
– Тебя, наверное, дома ждут?
– Дома меня всегда ждут, но это не значит, что я не могу побыть с тобой.
Ира присела на стул возле кровати, на котором до нее сидела медсестра, бросила взгляд на Егора. Густые каштановые волосы, точеный профиль, привлекательная небритость и сильные, накачанные руки… В этом смысле ничего не изменилось: Тарасов – он и на больничной койке Тарасов!
– Наверное, мучаешься мыслью, как я сюда попал? – криво усмехнувшись, спросил Егор.
– Ну… – замялась Ира, – в общем, да.
– В аварию угодил на отцовской машине. Вот такая гримаса судьбы. – Егор помолчал, раздумывая над чем-то, а потом серьезно сказал: – Знаешь, мать всегда волновалась, когда я на мотоцикле гонял, когда с парашютом прыгал или с аквалангом нырял. Все твердила, что из-за моих экстремальных увлечений раньше времени поседеет, а тут я сел за руль надежных «Жигулей» и… – Он изобразил рукой пару кувырков, повернул голову набок, и Ира увидела аккуратно зашитый шрам, тянущийся вдоль виска. Рубец был воспаленным, и от этого зрелища у нее противно засосало под ложечкой…
– Что? Нетоварно выгляжу?
Егор настороженно наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. Ира заставила себя улыбнуться:
– Я бы так не сказала. Шрамы мужчин украшают, а это даже не шрам, а так, царапина, затянется, и следа не будет.
Она незаметно оглядела Егора и нашла свои опасения беспочвенными. Он не казался таким уж… тяжелобольным… вот только шрам, а так улыбается, шутит, и никаких тебе бинтов или гипсов. Ире захотелось расспросить его об аварии поподробнее, но потом она решила, что это не совсем удобно. Захочет – сам расскажет. А вот о капельнице она может спросить, в этом нет ничего особенного. Она же видела ее собственными глазами.