Наступила пауза. Наумлинская попыталась было пройти дальше, но, сделав несколько шагов, остановилась, увидев, что Надыкто не тронулся с места. Девушка постояла немного и вернулась. Какое-то время они стояли молча. Оба угрюмо уставились себе под ноги. Спустя несколько секунд Надыкто повторил:
– Я заметил. Но если бы ты не завела этот разговор первой… В общем, Рэм Калашников имел в виду тебя, Ирка… Его Мариана – это ты. И смотрел он на тебя, в упор… Последний дурак не заметил бы этого. Вначале мне было ужас как не по себе, меня эта фигня дико напрягла, я не знал, куда глаза девать, даже уйти захотелось, еле сдержался… Но потом я сказал себе: «Стоп! Она же, ну, то есть ты, ни в чем не виновата». Так что ты не думай, я не псих какой-нибудь, чтобы ревновать тебя к Рэму.
Все это Наумлинская выслушала молча. Она даже не смотрела на Володю, по-прежнему глядя вниз. А когда он замолчал, девушка полезла в сумку, достала оттуда диск и протянула его своему спутнику.
«Девушке из сна. С нежностью и благодарностью. Уле Юхан. Вспоминай обо мне, Мариана…» – было написано на сероватом фоне обложки мелким, с небольшим наклоном влево почерком.
В машине почти всю дорогу до дома они молчали. Мысли в голове Наумлинской путались, она пыталась хоть на чем-то сосредоточиться, подумать о школе, о предстоящей самостоятельной по английскому, но все ее усилия оказались тщетными. Перед ее мысленным взором то и дело возникали глаза Рэма, неотступно следящие за ней. Девушке даже показалось, что и сейчас, в эту самую минуту Рэм Калашников каким-то непостижимым образом наблюдает за ней, и ему известны все ее мысли и переживания. И тут она почувствовала, как теплая рука Надыкто легла поверх ее ладони. Первым импульсом было убрать руку, отдернуть ее, но, справившись с собой, Ирина не стала этого делать. Между тем Володя еле заметно сжал пальцы. Этим слабым, ненавязчивым движением он словно пытался ободрить ее, безмолвно утешить и сказать, что все это ерунда, на которую не стоит обращать внимания. В душе Наумлинская и сама понимала это, но поделать с собой, увы, ничего не могла.
Так они и доехали до ее дома – рука в руке. Уже у самого подъезда, когда Надыкто распахнул перед ней тяжелую дверь, девушка почувствовала, что должна что-то сказать, что-то такое, чтобы сделать Володе приятное, успокоить его, сгладить тот неприятный осадок, который ощущали сейчас оба.
– Давай завтра сходим куда-нибудь? – улыбнувшись, предложила она.
– Опять на концерт Рэма Калашникова? – невпопад спросил Володя.
Наумлинская смутилась: