Вспомнив об этом, я ощутила трепет – и в груди, и пониже – и заерзала на сиденье.
Уайатт вполголоса чертыхнулся, уставившись на дорогу.
– Да прекрати ты дергаться! Каждый раз ерзаешь, когда думаешь о сексе.
– Правда?
Очень может быть. Но разве тут усидишь?
Пальцы Уайатта сжались на руле, напоминая мне, что мы не занимались любовью с самой среды, а сегодня уже воскресенье. Вчера вечером Уайатт избавил меня от напряжения, и хотя руками и языком он владеет отменно, его пенис – совсем другое дело. И потом, в таких вопросах важен комплексный подход.
А сам Уайатт остался без дозы секса – конечно, если не занимался самообслуживанием, когда принимал душ. Но, судя по тому, как побелели его пальцы, до такого он не додумался.
– Поговорим лучше о Салли, – резким и напряженным тоном произнес он.
Я не сразу вспомнила, о чем идет речь.
– Я уже все объяснила.
Он тяжело вздохнул:
– И что меня ждет, если ты так и не получишь свадебное платье своей мечты?
– Не знаю, – честно ответила я. – Просто мне будет очень горько.
– Черт, – прошипел Уайатт.
Он не стеснялся сердить меня, бесить, злить, приводить в бешенство, но готов был свернуть горы, чтобы не обидеть. Всех бы женщин так любили! Мое сердце от нежности увеличилось в размерах, по крайней мере, мне так показалось. Страшновато вообще-то: если сердце увеличится, от него оторвутся всякие там артерии и так далее.
Квартала два мы ехали молча, я уже насторожилась, гадая, о чем он думает. Уайатт слишком хитер, нельзя давать ему надолго задумываться, иначе он такое…
– А давай их помирим! – выпалил он.
Из моего мозга будто разом вышибли все серое вещество.
– Кого?
Черт, черт, неужели он не шутит? Если он про Салли с Джазом, ничего не выйдет: даже родным детям еще ни разу не удалось свести их в одной комнате. Надо было сбить его с мысли еще квартал назад – за руль схватиться, придумать еще что-нибудь, да хотя бы притвориться, что теряю сознание, лишь бы только он не потащил меня в больницу, ею я сыта по горло.
– Салли и Джаза, – подтвердил Уайатт мои худшие опасения и окончательно сбил меня с толку. – Заставим их встретиться. Пусть сядут и все обсудят. Если Джаз согласится забыть о том, что родная жена пыталась его прикончить, мне придется признать, что я воспринял этот инцидент слишком серьезно.
– Ты рехнулся? – вскрикнула я, обернулась к нему, и совершенно напрасно: от резкого движения головная боль не просто напомнила о себе, а очутилась в центре внимания. Пришлось схватиться за голову и пожалеть, что я до сих пор в сознании.
– Думай, что говоришь, – предостерег он.